— А это Ласочка… Ласочка, поздоровайся с Таней. Молодец, умница! А ты почему отвернулся, Капрал? Ай-ай-ай, как не стыдно!

Сивучи встретили нас неприветливо, могучий самец недовольно заревел, и я вполне поняла опасения Сергея.

Потом я умудрилась увести Сергея снова в тренерскую. Хотя мы выпили совсем немного — по его масштабам, конечно, — тем не менее речь у него стала какая-то смазанная, глаза заблестели.

Мы уже пили чай, когда разговор снова зашел об опасностях, подстерегающих дрессировщиков.

— Вот ты, Таня, не смогла справиться с одной несчастной кошкой. Кошка, конечно, дикий зверь, но с морскими львами ее не сравнить.

Котики тоже хороши: недавно один кот — с ним работали только ученые — покусал Антонова за пятки.

Я помнила эту историю. Антонов уже вылезал из бассейна, когда особо стервозная самка котика молнией промчалась от помоста, где она лежала, до бортика и вцепилась ему в щиколотку. Антонову еще повезло — сухожилие не было прокушено, только задеты нервные окончания. У котиков очень острые зубы, особенно клыки — они не слишком велики, но зато идеально приспособлены для того хищного образа жизни, который эти животные ведут в естественных условиях, где добычей им служат отнюдь не их собственные тренеры.

— Людей совсем не боится, сволочь, — продолжал Сергей, — а как кусаться — пожалуйста! И получает от этого удовольствие, это у нее на морде было написано. Так вот, Антонов приехал в Москву, а в институте разнарядка на овощную базу; его туда посылают, а он говорит — не могу, меня кот покусал. И что же, как ты думаешь, сказал ему деятель из месткома? Не мог, мол, придумать что-то получше, хоть бы сказал, что собака покусала, а то — кот!

Мы посмеялись, но Сергей уже зациклился на этой теме, и как я ни пыталась перевести разговор на другое, он неизменно возвращался к своим грозным подопечным. Он рассказал мне про сивуча Тома, который вцепился в плечо Валентина Курочкина, своего дрессировщика, который работал с ним несколько лет, и потащил его на дно — хорошо, рядом были люди и отобрали у него Валентина, которого потом пришлось откачивать и зашивать.

— Я столько лет каждый день вхожу в вольер, но до сих пор отделывался одними царапинами. Когда-нибудь настанет и моя очередь, и может быть, очень скоро. Может быть, завтра. Перед публикой я держусь — кум королю, но в глубине души боюсь… Понимаешь, Татьяна, боюсь!

Я прекрасно понимала, что на него нашло, — он хотел, чтобы я прониклась, немного его пожалела; на самом деле он просто передо мной красовался и бравировал опасностями, которые казались мне весьма и весьма преувеличенными. Если бы я только знала!

Так в разговоре незаметно пролетело время, и начало смеркаться. Я засобиралась обратно на базу — на юге вечерние сумерки очень коротки, и темнота наступает практически мгновенно. Сергей предложил меня проводить.

— Нет, спасибо, не надо, дай мне только фонарик.

— Ты забыла про погранцов — они тебя еще не знают. Мне тут оставаться необязательно, ребята сейчас должны вернуться из гостей, да и что тут может произойти? Пошли!

И мы отправились, разумеется, верхней дорогой. Недалеко от домиков встретили двух постоянных обитателей озера, навещавших базу, — я узнала физиономию Антонова по его выдающимся усам; мы обменялись парой слов и двинулись дальше.

Идти было легко — жара спала. Настроение у меня было какое-то расслабленное; Сергей обнял меня за плечи, и мне это даже понравилось.