Маленький городской домишко, в котором раньше жила Джоанна Трой, сейчас выглядел заброшенным. Может, им так казалось потому, что они уже знали, что он пуст и его хозяйка больше не вернется? Лавровое деревце в кадке, вернись Джоанна домой в понедельник 27 ноября, не стояло бы зимой на улице под дождем и снегом на морозе и не превратилось бы в трепещущую палочку с коричневыми шелестящими на ветру листочками, а было бы занесено в дом, ведь оно такое теплолюбивое. Дождь уступил место белесой мгле, которая скрывала линию горизонта, хотя не была такой плотной, чтобы ее можно было назвать туманом.

К одному из окон на первом этаже дома Ивонн Муди было прикреплено объявление о том, что «Зимняя Ярмарка» состоится в субботу 20 января в Церкви Истинного Евангелия, Йорк-стрит, Кингсмаркэм. «Добро пожаловать. Чай, пирожные, палатки, развлечения и лотерея со множеством призов». Она не скрывает своего сектантства, подумал Вексфорд. Хотя лично он не стал бы осуждать, если бы она его, предположим, скрывала, но смутно чувствовал, что, когда разговор зашел о Джайлзе Дейде, она, если бы была честна, должна была сказать: «Я встречала только младшего Дейда, он принадлежит к той же церкви, что и я». А она церковь вообще не упомянула. Когда они были уже в доме и сидели в неприбранной гостиной, где сильно пахло освежителем воздуха «Весенняя поляна», Вексфорд спросил ее, почему она этого не сказала.

— Это было неважно, — ответила она, а потом добавила: — Если честно, я не считала, что это вас касается.

— Но вы считали, что нас касается возможная связь между Роджером Дейдом и Джоанной?

— А разве вам эта информация не пригодилась? Адюльтеры ведут к убийствам. Мне это известно. Конечно, не из собственного опыта, но по телевизору видела. Такое показывают чуть не во всех сериалах и мелодрамах. Я, естественно, тоже не смотрю все без разбору. Почти половину всего этого пропускаю, как и подобает женщине, посвятившей себя Христу.

Она была бы вполне ничего, подумалось ему, если б ее телеса так не вылезали из вязаного зеленого брючного костюма. Он посмотрел — а потом уж из вежливости старался не смотреть — на ее двойной, казалось, бюст. Сверху была настоящая грудь, а под ней — такая же складка жира, возвышающаяся над туго затянутой талией. Темные вьющиеся волосы были забраны назад, на голове красовалась цветная лента, как у Алисы в Стране чудес. Вексфорд был уверен: ни одна женщина старше двадцати лет не должна носить таких лент. Она была густо накрашена — видимо, евангелисты не налагали запретов на косметику и украшения.

— Вам нравилась ваша соседка, миссис Муди?

— Можете называть меня мисс. Я не стыжусь своей непорочности. — Бёрден часто заморгал глазами. — Нравилась  ли она мне? Она мне не нравилась. Я жалела ее. Мы всегда жалеем грешников, не правда ли? Я сожалею о каждой душе, потерянной для Бога, забывшей о своем долге и вступившей в связь с женатым мужчиной. Этот бедный мальчик Джайлз. Мне так его  жаль.

— Это почему? — спросил Бёрден.

— Пятнадцатилетний мальчик готовился вступить во взрослую жизнь, стать мужчиной, а попал под ее влияние. Он был достаточно взрослым, чтобы заметить, что происходит между ней и его отцом, если его сестра этого еще не замечала. Эта мысль о развращении малолетних ужасает меня.

Интересно, она всегда так изъясняется? Неужели ее друзья могут вынести такое? Хотя, может, у нее и нет друзей.

— Когда вы в последний раз присутствовали на Исповедальном Собрании Церкви Истинного Евангелия, мисс Муди?

Она вздохнула. Возможно, из-за того, что он опять не отреагировал должным образом на ее чистоту.

— В прошлом июле я не смогла там присутствовать. Я приготовила еду и напитки, но сама не пошла.