— Буду с вами откровенен, — ответил Вексфорд. — Я пытаюсь вычислить местонахождение вашего сына. А где-то ведь надо начинать искать, а?

— Она знает, — Дейд тоже понимал, что Софи их слушает. — Она знает, где он.

— Ничего я не знаю! — пронзительно закричала Софи.

— Я бы выбил из нее правду, да только вы, ребята навалитесь на меня, как тонна кирпичей, если я хотя бы пальцем ее трону.

Вексфорд ехал туда в сопровождении двух сотрудников Глостерширской полиции, храня полное молчание и вспоминая свой последний визит к Матильде. Все то время, что они разговаривали, Софи была в доме, она пряталась и потешалась над ним. Разве можно считать его виноватым из-за того, что он был уверен: ни одна бабушка не станет прятать ребенка, когда от этого страдает родитель этого ребенка, ее собственный сын? Да, он в это верил. Что ж, ему преподали хороший урок, впредь он не будет столь доверчив. Ведь всего несколько дней назад он думал, что ни один социальный работник, не понаслышке знающий, что такое домашнее насилие и к чему оно приводит, не станет по своей воле жить с человеком, который его избивает.

Бёрден услышал его тяжелый вздох и бодро сказал:

— Не унывай, все не так плохо. Мы уже подъезжаем.

И снова дом Матильды показался ему заброшенным. Внутри духота, воздух затхлый и очень холодно. Трубы могли замерзнуть и лопнуть, а вода — залить весь дом, но даже несмотря на эту угрозу, отопление было отключено. Вексфорд предложил Бёрдену вместе с одним из глостерширских полицейских начать обыскивать первый этаж, а сам решил подняться наверх с другим полицейским.

Задача была нелегкой, ведь он понятия не имел, что искать. Наверное, он просто думал, что это станет ясно, когда они приступят к делу. Одно потянет за собой другое и так далее. От поисков его отвлекли фотографии — на втором этаже их было очень много. По крайней мере, решил он, они тоже имеют отношение к Матильде, пусть и не соответствуют его представлениям о ее творчестве — или, во всяком случае, той его части, по которой о Матильде Кэрриш судили как о фотографе. На стене над лестницей были виды города с большим готическим собором с двумя шпилями. Кажется, тот же город, что и на фотографии у двери, которую он заметил еще в прошлый раз. Между ними висела гравюра, напечатанная сепией, вполне возможно, с видом того же города, только у собора были луковичные купола.

Он теряет время. Он вошел в главную спальню, которую занимала Матильда. Сначала осмотрел одежный шкаф, висящие в чехлах пальто и жакеты — это ничего не дало, и он занялся ящиками стола и высокого комода. Матильда Кэрриш не хранила писем. Может, когда-то здесь и были неоплаченные счета, банковские извещения, чековые книжки, страховые полисы и другие атрибуты современной канцелярии, но их все, несомненно, изъяли юридическая контора и душеприказчики, о которых говорил Роджер Дейд. Вексфорд подумал, что ему еще ни разу не приходилось обыскивать такой пустой стол. В отделении для бумаг лежали четыре шариковые ручки, авторучка и всякое устаревшее барахло — пузырек темно-синих чернил, например.

В двух других закрытых шкафах и двух комодах царили чистота и порядок, одежда была сложена стопками или висела на вешалках, здесь были черные шелковые носки, маленькие незатейливые саше с лавандой или сушеными лепестками роз, какие любят пожилые дамы. В верхних ящиках лежали кремы и лосьоны, но декоративной косметики нигде не было видно. Несомненно, Матильда Кэрриш решила, что помада и тени ей уже не по возрасту, и отказалась от них навсегда. Он так и не понял, что заставило его открыть странную баночку, на которой было написано «увлажняющий крем». Наверное, то, что эта баночка с поцарапанной крышкой и полустершейся надписью выглядела так, словно ею пользовались много лет. Он снял крышечку и обнаружил какой-то коричневатый, немного волокнистый порошок.