— Да, — кивнул Падуб. — Теперь нет сомнений. Его окунули в Каменную реку перед тем, как поставить тут.

Агрик тихо вскрикнул:

— Значит, он мертв?

Оборотень метнул на него сердитый взгляд:

— Нет. Иначе меня бы здесь не было!

Сбросив с плеча свою ношу, он примерился, обхватывая глыбу руками, и рванул ее на себя.

— Глазам не верю, — прошептал Падуб. — Когда его ставили, мы впятером еле своротили глыбу, а он один…

— Может… хочешь сам?.. — прохрипел оборотень.

Пошире расставив ноги, он присел, поудобнее обнимая известняк. Блеклые глаза его выпучились от натуги, шерсть встала дыбом, но неожиданно он с надсадным криком рванулся, выпрямляясь.

Глыба подалась с треском, словно сломался пополам настоящий камень. Оборотень встал на подгибающихся ногах, отклоняясь назад, чтобы удержать камень на весу. При рывке несколько осколков отскочило от камня, а сам он пошел трещинами.

Неожиданно лапы оборотня перестали трястись от натуги. Он глубоко вздохнул и перехватил камень поудобнее. Агрик и Падуб было приблизились, чтобы помочь, но оборотень только выдохнул:

— Назад!

Бросив взгляд через плечо — не оказалось бы там столбов–сталактитов, — он вдруг единым рывком метнул глыбу назад, через себя.

Камень рухнул наземь, подняв тучи пыли, и все- таки сбил какой‑то сталактит, с грохотом рассыпавшийся на тысячу обломков. Пыль и мелкая известковая крошка поднялась стеной, ненадолго скрыв происходящее от глаз свидетелей, а когда она осела, их глазам предстала бесформенная груда мелких осколков.

— Не может быть, — ахнул Падуб. — Он…

Оборотень тяжело рухнул на колени перед кучей щебня, разгребая его руками. Внутри мелькнуло что-то знакомое. Очнувшийся Агрик первым бросился помогать, но чуть не закричал от ужаса, когда его пальцы наткнулись на холодную безжизненную руку. Отстранив отрока, оборотень по локти засунул руку в щебень и вытащил тело Даждя. Оно беспомощно обвисло на его руках.

Перешагнув через груду мусора, оборотень уложил спасенного в стороне и склонился над ним. Все тело и одежда Даждя были покрыты тонким слоем пыли, отчего он казался седым и мертвенно–бледным. Отряхнув одежду и волосы Сварожича, оборотень осторожно стер пыль с его лица и сжал голову спасенного в ладонях.

Агрик и Падуб подались вперед, не веря глазам. Им показалось, что оборотень держит под пальцами зажженную свечу — слабое сияние вырвалось наружу, окутывая голову Даждя и руки его целителя. Тот не шевелился, не произносил ни слова — просто не разжимал рук. А свет рос, расходясь кругами, словно от брошенного камня. В его сиянии спасенный витязь и его целитель казались темными силуэтами. Тело оборотня менялось, будто сгорало в огне, и уже казалось, что над Сварожичем склоняется не тощий старик, а кто‑то высокий и сильный.

Агрику невольно вспомнился силуэт на крыльце —- почти такой же…

Чародей… — прошептал Агрик, толкая Падуба локтем в бок, но пекленец не шевелился.

Им показалось, что миновало много времени, но на самом деле они бы не успели сосчитать до десяти, как свет угас. Оборотень выпрямился и кивнул спутникам:

— Дышит. Мы поспели в срок. Берите — теперь он ваш!

С этими словами старик поднялся и отошел подальше, где почти слился с окружающей тьмой.

Перегоняя друг друга, Агрик и Падуб бросились к Сварожичу. В самый последний момент пекленец отстал, и отрок первым склонился над спасенным.

Лицо Даждя снова обрело краски — сохранился даже летний загар. Он был спокоен и безмятежен, широкая грудь его глубоко и ровно вздымалась и опадала, руки снова были мягкими и теплыми.