— Где мы? — спросил Тауг.
Белый жеребец, Лэмфальт, щипал траву неподалеку.
— Большинство людей считают, что на четвертом уровне существует лишь один мир, — пояснил я.
— Разве это не так?
Тауг шагнул ко мне и обнаружил, что на руке у него щит — длинный щит, закругленный сверху и сужающийся книзу, какой носят рыцари. Он был зеленым, как мой, и на нем был изображен белый грифон с распростертыми крыльями.
— На самом высшем и самом низшем уровнях существует лишь по одному миру, — сказал я. — На всех остальных — по нескольку. Это Сон. Он находится посредине, вместе с Митгартром. Облако доставила нас сюда.
Она встрепенулась и посмотрела на меня, заслышав свою кличку; ее голова и спина были белыми, как белоснежные облака, но ноги оставались темными, как грозовые тучи. Серыми были грива и хвост, которые струились в теплом ветре Сна, ниспадая с вершины холма.
— Это волшебная лошадь… — проговорил Тауг с преисполненной изумления душой.
— Она вовсе не лошадь, — сказал я. — И она просто чудо. Мудрая, как женщина, но не похожая на женщину, и тебе стоит понять ее.
— Она может переносить вас из одного мира в другой?
Я медленно, серьезно кивнул и спросил:
— А твой конь может?
Тауг помотал головой.
— А что насчет эльфрисских коней?
Тауг немного подумал, прежде чем ответить:
— Про них я ничего не знаю, сэр Эйбел. Я в жизни ни одного не видел.
— А там их и нет. Я не говорю, что ты никогда не увидишь эльфа верхом на коне. Коли на то пошло, Ури и Баки лихо скакали на лошадях и мулах, которых разгоняли. Но любая лошадь, оседланная эльфом здесь или в Эльфрисе, будет такой, как наши: просто лошадью, служащей эльфу, как может служить мужчина или женщина.
— Кажется, я понимаю, — кивнул Тауг. — Теперь вы расскажете мне про своего пса?
Я помотал головой.
— Ну и не надо. Можете рассказать потом или вовсе не рассказывать. Я уже знаю, что он умеет разговаривать, как Мани.
— Да, — сказал я. — И нет. Он умеет разговаривать, но не как Мани. Мани разговаривает, поскольку являет собой причудливое сочетание духа и звериной природы, хотя в нем дух и звериная природа не составляют единого целого. Гильф же говорит по велению своего существа, своей природы. Он обладает духом, конечно, и телом животного. Но они в нем слиты воедино. Ты умеешь писать, Тауг?
Тауг помотал головой.
— Может, когда-нибудь научишься. И если научишься, ты обнаружишь, что твои руки говорят точно так же, как сейчас говорят губы, и что они говорят несколько иные вещи. И все же ты сохраняешь единство своей природы, чем бы ты ни говорил — руками или губами.
— То есть Гильф говорит, как мы, а Мани по-другому?
— Примерно так. — Я возвысил голос. — Гильф! Ко мне, мальчик!
Тауг осмотрелся по сторонам и заметил вдали огромного зверя, несущегося к нам. Приближаясь, он постепенно сокращался в размерах, и наконец Гильф уселся у моих ног, часто и шумно дыша.
— Мы говорили о тебе, — сказал я. — Когда я вернусь в Скай, ты последуешь за мной?
Гильф кивнул.
— Хорошо. Но возможно, тебе не позволят. Или ты захочешь задержаться здесь ненадолго, прежде чем присоединиться ко мне там. Но в любом случае твоим хозяином будет Тауг. Понятно?
Гильф снова медленно кивнул.
— Я хочу, чтобы ты поговорил с ним. Я не приказываю, просто прошу. Только с Таугом. Ты будешь говорить?
После продолжительного молчания Гильф сказал:
— Да. |