|
Впрочем, само отверстие должно быть большим: у склона горы русло сужалось ярдов до тридцати, а течение при этом не ускорялось. - Ну, что будем делать? - К Джон-Тому подошла Флор. Она посмотрела, как возле скалы кружили и толкались бревна толщиной в несколько футов. Такие весили не одну тысячу фунтов и к тому же были пропитаны водой. - Этот завал не отодвинуть от скалы никакими усилиями. - Не стоит и пробовать, - отозвался юноша. - Даже если Клотагорб сумеет каким-нибудь заклинанием разогнать плавник, свод слишком низок и не пропустит лодку. Хапли уже был на берегу, на песке, и выгружал припасы. - Этот путь - не для нас. Мы направляемся не туда. То есть туда, но не так. - Не понимаю, - отозвался Джон-Том. - Поймешь. Заплатил ведь, чтоб понять. - Лодочник ухмыльнулся во весь свой лягушачий рот. - Как по-твоему, почему Слумаз-айор-ле-Уинтли зовется Двурекой, или Двойной? - Не знаю я. - Собственное невежество раздражало Джон-Тома. - Я полагал, что она раздваивается в верховьях. Но название не объясняет мне, как мы проберемся туда. - И он показал на кружащую грохочущую массу. - Говори - не говори, нужно уметь понимать. - Итак, с чего мы начнем? - спросил юноша, утомленный загадками. - Сперва мы снимаем с лодки все, что может плыть, - распорядился лодочник. - А потом? - Потом выводим ее на середину потока, вынимаем затычки и топим, конечно, сперва надежно поставив на якорь. Джон-Том хотел было высказаться, но передумал. Слова лягушки не имели никакого смысла, а поскольку идиотом его трудно было назвать, значит, лодочник знает нечто, неведомое ему, Джон-Тому. Как его учили? Сталкиваясь с непонятным, не спорь, если не имеешь убедительных доказательств. - А я все еще не понимаю, - призналась смущенная Флор. - Поймешь, - заверил ее Хапли. - Кстати, вы оба умеете плавать? - Превосходно, - отозвался Джон-Том. - Не утону, - сообщила Флор. - Хорошо. Надеюсь, что другая человеческая самка тоже умеет плавать. Пока вы можете лишь помочь мне разгрузить лодку. А потом отдохнете и понаблюдаете. Когда из лодки выгрузили последний плавучий предмет, поймав лодочника на слове, они остались на берегу. Хапли вывел крохотное суденышко на середину реки. Обнаружив устроившее его место, ничем не отличавшееся для Флор и Джон-Тома от прочих, он выбросил носовой и кормовой якоря. Солнце поблескивало на черно-зеленой шкуре раздевшегося лодочника и на влажной шерсти выдра - тот стоял рядом, - оставившего одежду на берегу. Оба следили, как опускаются вниз якоря. Лодка медленно развернулась и замерла на месте в дюжине ярдов вниз по течению. Хапли подергал канаты, чтобы убедиться, что якоря легли на дно. А потом на несколько минут он исчез за бортом. Вскоре лодка начала тонуть, и вот уже над поверхностью осталась одна только мачта, тоже быстро исчезнувшая из виду. Мадж плавал на этом месте, время от времени опуская голову в воду. Хапли, как амфибия, чувствовал себя в речных глубинах превосходно. Мадж был не менее уверен в себе: он не мог извлекать из воды кислород, однако быстрее плавал. Вынырнув, выдр махнул оставшимся на берегу и выкрикнул нечто непонятное. |
