— Какую сделку? — спросила запыхавшаяся Фиона.

Джо улыбнулся ей:

— Хорошую… продала одну вишенку за то, чтобы потом всю жизнь есть яблоки и апельсины.

Фиона густо покраснела. Кучер щелкнул поводьями, и в этот момент они добежали до омнибуса. Джо подсадил девушку и сам прыгнул следом. Смеясь и пытаясь отдышаться, они затопали по проходу.

Какая-то чопорная матрона удостоила их неодобрительным взглядом, но они не обратили на это внимания, заняли свои места, и лошади повезли омнибус на восток, к реке и Уайтчеплу.

Милли Питерсон бежала по лестнице, преследуемая своей горничной, неказистой Оливией. Она ворвалась в спальню, схватила стоявший на туалетном столике флакон с духами и швырнула его в стену. Флакон разбился вдребезги, и в комнате запахло сиренью.

— Ох, мисс! — расстроилась Оливия.

— Ну и что? — рявкнула на нее Милли. — Помоги мне снять ботинки! — Она села на кровать. Оливия взяла крючок для расстегивания пуговиц и опустилась на колени. — Я знала это, Оливия. Как только я вошла в квартиру и увидела, что там чисто, то тут же поняла, что она приходила к нему. И оказалась права! Гарри пригласил меня на ленч — как всегда, в Ричмонд. Сказал: «Мы поедем на поезде. Я обожаю природу». Подлый сводник!

— Мисс, это вполне приличное приглашение, — сняв один ботинок, сказала Оливия.

— Неправда! Он просто хотел убрать меня из квартиры, чтобы Джо мог остаться там наедине со своей маленькой потаскушкой!

— Мисс, но если вы ездили в Ричмонд, то как узнали, что она была в квартире?

— Перед уходом Гарри повернулся ко мне спиной, и я оставила на каминной полке свою сумочку. После ленча я сказала ему, что забыла ее, и притворилась расстроенной. Мы вернулись в ресторан. Когда ее там не оказалось, Гарри подумал, что я оставила ее в поезде или на квартире. Мы навели справки на вокзале. Конечно, сумочку никто не вернул, и он предложил поехать к нему. А когда мы туда приехали… — глаза Милли сузились, — там оказалась она. Оливия, они занимались любовью.

— Не может быть! — широко раскрыв глаза, воскликнула горничная.

— Занимались. Я в этом уверена. — Милли чихнула и состроила гримасу. — О господи, какой сильный запах… Уберись здесь, ладно? И открой окно. Задохнуться можно…

Оливия бросила на хозяйку красноречивый взгляд.

Милли рухнула на кровать и застонала от злости. После ухода Джо и Фионы она сидела молча, смотрела на кровать Джо и представляла их в объятиях друг друга. Теперь в ней снова проснулся гнев.

— Оливия, я не понимаю, что он в ней нашел. Честное слово.

— Мисс, наверное, вы посылали ему не те знаки.

— Я посылала ему все знаки, которые приходили мне в голову. Не заметить их мог только слепой.

— Если хотите знать мое мнение, — ответила Оливия, подбирая куски стекла, — то дело вовсе не в его слепоте.

Милли порывисто села:

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ну… он же работает у вашего отца, верно?

— И что из этого?

— Это неправильно, мисс, правда? Нехорошо ухаживать за дочерью своего работодателя. Попробуйте посмотреть на это с другой стороны. Наверное, он думает, что ваш отец рассердится. Что на вашу руку может претендовать кто-то получше.

Милли посмотрела на Оливию с удивлением. Горничная была права. Конечно, дело не в том, что она, Милли, безразлична Джо. Просто он думает, что недостаточно хорош для нее! Наследница богатого отца может выбрать себе в мужья кого угодно; зачем ей нужен какой-то нищий разносчик? Теперь все ясно.