Когда же он научился так скрывать свои чувства, подумала она.

— Также говорят, что констебль, которого вы зарезали, все еще жив, хотя долго не протянет. Вы это знали?

— Я не трогал его.

— И Рэйчел вы тоже не трогали.

Уголок его рта дернулся.

— Если бы вы действительно думали, что я убил Рэйчел Йорк, вы швырнули бы мне вот эту кочергу прямо в голову.

Кэт выпрямилась, бесцельно держа на коленях кочергу, и посмотрела на человека у окна.

— Зачем вам знать о Рэйчел?

— Потому что, сдается, единственная моя возможность выпутаться из петли — это самому найти ее убийцу. — Он подошел к столу, на котором она держала графинчик с бренди, налил себе и осушил стакан одним глотком. — Есть у вас какие-нибудь мысли по поводу того, кто бы мог желать Рэйчел Йорк смерти?

Она, естественно, размышляла об этом. Думала о том, кто мог это сделать кроме Лео и его сообщников. В театральном обществе Рэйчел недолюбливали — она была слишком целеустремленна и слишком успешна, чтобы не пробудить мелочных обид и зависти. Но Кэт приходил в голову только один человек, достаточно гневливый и раздражительный, который мог так жестоко, так яростно наброситься на женщину.

— Есть один человек… — Кэт замолкла, затем выпалила. — Хью Гордон.

Девлин удивленно огляделся.

— Хью Гордон?

Высокий, мрачно-красивый мужчина с глубоким голосом, способный заставить зрителей разрыдаться одним своим жестом, Хью Гордон был популярнейшим лондонским актером со времен Джона Кембла.

— Рэйчел привлекла его внимание в первый же день, как попала в театр. Конечно, ей это льстило. Он очень помогал ей в карьере, когда она только начинала. Насколько знаю, она даже влюбилась в него. Поговаривали о свадьбе. Но затем он начал относиться к ней как к собственности. Пытался ее контролировать. Стал… более груб.

— Вы хотите сказать, что он ее бил.

Кэт кивнула.

— Она бросила его через год.

Девлин снова потянулся за графином.

— Не могу представить, чтобы человек с таким чувством собственного достоинства, как у Хью Гордона, спокойно отнесся к подобному поступку.

— Он угрожал убить ее.

— Вы думаете, он на это способен?

— Не знаю.

Себастьян налил себе еще. Затем просто стоял, задумчиво глядя на стакан.

— А что вы можете сказать о мужчинах в ее жизни кроме Гордона?

Угли начали разгораться и испускать тепло. Кэт не сводила взгляда с огня.

— Она флиртовала со многими джентльменами, от лорда Граймса до адмирала Уорта. Но я не думаю, чтобы кто-то из них мог считаться ее хозяином.

Она ощущала на себе его оценивающий взгляд.

— Вы знаете, откуда она родом?

— Из какой-то деревушки в Ворчестершире. Не помню названия. Ее отец был там священником, но он умер, когда ей едва исполнилось тринадцать лет, и она осталась на милость прихожан. Ее пристроили служанкой в дом местного купца.

Кэт помолчала. В этом было сходство обеих их судеб. Обе они помнили рубцы, оставленные плетью на нежном юном теле, острую боль и тупое, бесконечное ощущение унижения и грязи. Трудно забыть грубые руки, выворачивающие тонкие запястья, после чего остаются огромные синяки.

Кэт бросила на пол каминные принадлежности, и они упали с металлическим стуком.

— Когда ей было пятнадцать, она сбежала.

Он пристально рассматривал Кэт. Ему были известны кое-какие подробности из ее прошлого, она рассказывала о том, что случилось с ней после убийства отца и матери.

— Тогда она и попала в Лондон?

— Конечно, — ответила Кэт, стараясь, чтобы голос ее звучал ровно.