— Познакомься с моей женой и детьми, — сказал отец.

— Таня, — мама протянула руку.

— Юра, — ответил гость.

— Для вас — Юрий Дмитриевич, — сразу предупредил нас отец. — Старший, прошу любить и жаловать, Борис, младший — Иван.

— Зачем же так официально, «Юрий Дмитриевич»? — рассмеялся Богатиков. — Дядя Юра, и все. Честно говоря, мне так жаль, что остается все меньше людей, которые называют меня попросту Юркой.

Да, сразу скажу, что тут у меня возникают свои проблемы. Как называть отцовского друга для вас, читателей? Вроде, глупо писать «Юрий Дмитриевич» или «дядя Юра» про человека, которого потом всю книгу будешь называть «Юрка». Но и говорить здесь, в прологе, «Юрка» про взрослого мужчину тоже как-то нехорошо. В общем, здесь, в прологе, я буду писать или «наш гость», или «Богатиков». Так получится обтекаемо, по крайней мере.

А пока, мы с Ванькой с интересом приглядывались к «дяде Юре». Еще бы! Ведь это был тот самый друг детства отца, вместе с которым отец разгадал тайну ножа великого летчика — когда им было по двенадцать лет. Трудно было представить, что этот здоровый широкоплечий мужчина, ростом почти с отца и с плечами почти такими же широкими, был тем самым вертким и худеньким Юркой Богатиковым… Впрочем, подметил я, он и сейчас был худ и гибок, просто широкие плечи — плечи гимнаста, точно — не сразу позволяли разглядеть худобу, скрадывая впечатление.

— Так вы ещё и гимнастом были? — вырвалось у меня.

— Спрашиваешь! — усмехнулся отец. — К выпускному классу стал мастером спорта, а это был, так сказать, лишний зачетный балл при поступлении в институт, а то и два балла. Ведь студент института, выступающий на крупных международных соревнованиях — это лишняя реклама, лишний престиж. Вот и ставили на вступительных экзаменах отметки повыше, чем другим… Так?

— Приблизительно так, — кивнул Богатиков. — Я ж тогда поднялся до уровня второй молодежной сборной, но… — он махнул рукой.

— Но бросили спорт? — спросил Ванька. Несколько разочарованно и с сожалением, я бы сказал.

— Бросил, — кивнул Юрий Дмитриевич. — Потому что надо было выбирать между спортом и наукой. И, кроме того, я вдруг резко расти начал, вон каким вымахал. Для гимнаста это не очень хорошо. Чем ты меньше и легче — тем сподручней тебе крутить элементы высшей сложности. Так что олимпийские, так сказать, успехи мне светить перестали. Да и возраст…

— Да что вы гостя в дверях держите? — вмешался отец. — Сперва за стол Юрку, и накормить хорошенько, а потом уж лезьте со своими расспросами!

— Да уже и время обеда, — сказала мама.

И правда, пока мы с Ванькой возились, делая нашу игру, полдня пролетело незаметно…

Собственно, с этой игры и закрутился разговор, в результате которого мы услышали от отца и Юрия Дмитриевича потрясающую историю тех времен, когда они ещё были мальчишками приблизительно моего возраста. Ну, может, чуть постарше.

Дело было так. Мы не мешали взрослым вести свои беседы, не приставали к ним. Это бы и никуда не годилось, ведь им, разумеется, о многом надо было поговорить, после стольких лет, да и нам надо было доделать наши «пиастры», и ещё достаточное количество красивых игровых фишек подобрать. Насчет фишек, все решилось довольно просто. У нас было два пирата — солдатики размером чуть меньше мизинца, два кораблика из шоколадных яиц (тех, которые называются «киндерсюрпризами», потому что внутри у них всегда спрятана маленькая игрушка), дельфин из такого же яйца, а ещё странная крохотная куколка, размером чуть не в игральный кубик.