Особенно в известных случаях. Я вошел в магазин, ткнул пальцем в первый попавшийся растительный вид:
—* Сделайте, пожалуйста, красивый букет.
Продавщица любезно принялась подбирать цветы.
— Кто-то из ваших близких умер? — с участием спросила она.
Терпеть не могу людей, которые все время задают вопросы. Есть, конечно, профессии, в которых нельзя без них обойтись, но цветоводство, я думаю, не относится к их числу. И потом, почему со мной все говорят о покойниках?
— Никто не умер, — отвечаю. — Почему кто-то обязательно должен умереть?
— Я только спрашиваю, — говорит девушка. — Эти цветы обычно покупают на похороны.
— Гм… Я не знал, что у цветов есть ритуальное деление. Мне нужны цветы для молодой женщины. Живой. Совершенно живой и здоровой.
— Так и скажите, — улыбается продавщица. — Тогда я вам подберу букет из гладиолусов…
— Делайте что хотите…
Букет действительно получился исключительный. Особенно по размерам. Меня бросало в жар при мысли, что какой-нибудь коллега увидит меня на вокзале со всей этой пышной флорой, которуя я держал в объятиях, словно младенца. Как бы там ни было, я успел с профессиональной ловкостью нырнуть в вагон и инкогнито добраться до Перника. Здесь, однако, меня ждало новое испытание.
— Нет ее, — сказала хозяйка квартиры, разглядывая любопытный растительный комплекс, упакованный в целлофан.
— А где же она?
— Не знаю. Не говорила. Если в школе нет, значит, отправилась в Софию, к матери.
— Хорошо, — говорю я, — схожу в школу. А если она вернется, скажите, что приходил Антонов и еще придет. Где, кстати, эта школа?
Хозяйка с готовностью объяснила мне, как дойти до школы, продолжая с любопытством разглядывать моего "младенца". Можно было подумать, что она впервые в жизни видела гладиолусы…
В школе приятельницы не оказалось. При повторной проверке дома выяснилось, что она не возвращалась. Самым разумным было бы пуститься в обратный путь. Но букет?! Меня уже начинало колотить при мысли, что я снова буду таскаться по поездам и трамваям с этим огромным сентиментальным букетом. Я бы мог, конечно, зашвырнуть его куда-нибудь в угол. Но это было бы малодушно, если не просто преступно. Это был не мой букет. Он был кому-то предназначен — значит, не был моим и я не мог распоряжаться им как хочу.
Я расположился в ближней кондитерской, не спуская глаз с дороги, которая вела от станции.
Молодые люди поглядывали на меня с интересом, даже, как мне показалось, с известным удовлетворением: "ждет ее, дуралей, а она не идет…" Я встал и вышел на улицу, делая вид, что изучаю город, этот славный центр героического шахтерского края. Букет, однако, все портил: кто изучает шахтерский быт с букетом гладиолусов в руках?
Подошло время обеда. Все-таки какое-то дело. Я зашел в ресторан и попросил гардеробщика спрятать букет. Но спрятать его было негде. Так что он украсил мой собственный столик. Понятно, снова многозначительные взгляды и полуулыбки, особенно когда проходит время свиданий. Следовало опять сменить место пребывания. Третья инспекция в доме пропавшей — третья неудача. Продолжающиеся прогулки по улицам с целью изучения шахтерского быта. Я уверен, что в этот послеобеденный час меня знал уже весь город. "А-а, это который с букетом", — наверно, говорили люди, когда речь заходила обо мне. Милиционер на площади неоднократно подозрительно смотрел в мою сторону. "Не хватало еще, чтобы ты ко мне подошел", — думал я, подогревая себя. В общем, на душе у меня накипело…
Начало смеркаться. Ночь приютит страдальца. |