— Почти никогда. Иногда бывает, только когда я понимаю, что всё выйдет как-то некрасиво. И если ты мне скажешь, чтобы я больше тебя не искал, возможно, я так и сделаю.

— Ты на самом деле сдержишь слово?

Танкреди скрестил пальцы у губ.

— Клянусь.

София рассмеялась.

— Я этого жеста не видела с тех, как меня перестали провожать родители! Уже лет двадцать!

— Видишь? Я нужен тебе, чтобы ты снова могла быть маленькой девочкой, и ещё больше, чтобы смешить тебя.

Она подняла бровь.

— Мы ведь больше не увидимся после сегодняшнего дня?

— Если захочешь, я ведь уже сказал.

— А если ты меня похитишь?

Танкреди вздохнул.

— Грегорио? — окошко у водительского сиденья опустилось. В нём появился Савини. — Я же не собираюсь её похищать?

— Ни в коем случае, синьора, можете ему доверять.

София посмотрела на него, а он развёл руками, словно говоря: «Ты видела? Как ты можешь не доверять?» Тогда она тоже улыбнулась. Надо признать, ситуация была действительно забавной, что плохого в том, чтобы немного поболтать с ним. Они немного прогуляются, а потом больше никогда не увидятся. Она решила принять приглашение.

— Ладно, я согласна.

Танкреди открыл дверь машины, и она залезла внутрь. Затем он закрыл дверь и обошёл автомобиль, чтобы войти в противоположную дверь. Он тоже оказался внутри, и элегантный Bentley Mulsanne легко завёлся. Танкреди посмотрел на неё. София, кажется, стала чувствовать себя в своей тарелке.

— Я очень рад, что оказался способным убедить тебя. Не дать нам возможности поближе познакомиться было бы большой ошибкой.

София подняла брови.

— Ошибкой для кого?

— Наверное, для нас обоих...

Автомобиль двигался быстро. Танкреди нажал кнопку, и между ними и водителем поднялся грубый стеклянный экран. Когда он полностью закрылся, Танкреди посмотрел на неё: она была ещё красивее, чем он запомнил, красивее, чем на всех записях и фотографиях. Разглядывая её губы, её глаза, возвращающие ему этот взгляд, её неподвижно лежащие на бёдрах ладони, он вспоминал записи, которые прочитал, её стихи, фразы, которые она позаимствовала из книг, — всё то, что она писала в своих дневниках. Он вспомнил, как увидел её совсем маленькой на фотографиях, а потом на том мотоцикле...

София повернулась к нему.

— Ты получил, что хотел, теперь ты рад?

— Очень. А ты нет?

— Я этого не хотела.

— Ты права.

— Если бы кто-то сделал тебе такой сюрприз, как бы ты это воспринял?

Танкреди улыбнулся.

— Хороший вопрос. Дашь мне момент обдумать мой ответ?

— Конечно.

София, в свою очередь, думала о своей жизни, о своих учениках с Екатериной Захаровой, о себе самой в машине с незнакомцем. А затем о своём муже. Что бы сказал Андреа обо всём этом? И вдруг она вспомнила слова Лавинии: «"Чувство вины – всего лишь часть нашей культуры, его нам прививает церковь..." Ну и? Я чувствую себя виноватой? — и тут она поняла: — Нет. Я чувствую себя свободной».

— Наверное, я бы испугался.

Слова Танкреди вернули её в реальность.

— В каком смысле?

— Мир полон психов... Но потом я увидел бы Савини и успокоился бы. В общем, мне бы понравился такой сюрприз. А ты не хочешь и мне что-то дать?

— Я не могу.