— Ну вы же знаете, он отрицает, что взял их. К тому же это не наше дело, — возражает Поппи. — Наше дело — защищать Дугласа.

— Поппи, я совершено не против, вы можете быть восторженной, противоречивой, даже с претензией на тонкий художественный вкус, но вот занудства я категорически не потерплю, потому что вижу: по натуре вы не зануда. Договорились?

— Не занудствовать?

— Я не слишком многого требую?

— Вы и правда обе считаете, что мне надо писать стихи?

— О да, — говорит Джойс. — Какое это стихотворение мне так нравится?

Поппи с Элизабет переглядываются. Ответа они не знают.

Глядя на Элизабет, Поппи задает вопрос:

— А могу я, рискуя показаться занудной, все-таки спросить?

— Смотря о чем, — разрешает Элизабет.

— Как вы попали в Службу? Вы об этом мечтали? Только, пожалуйста, без заученных патриотических текстов. Я не туристка.

Элизабет кивает.

— У меня был профессор — я в Эдинбурге изучала французский и итальянский… В общем, у его друга имелись друзья, которые всюду присматривали подходящих людей. Он подкинул мне эту мысль, но тогда мне казалось, что это не мое, однако он подкидывал ее снова и снова.

— И почему же вы в конце концов согласились?

— Ну, ему отчаянно хотелось со мной переспать, тому профессору, — такие были времена. А я знала, что он хочет со мной переспать, и знала, что хочет отправить меня на собеседование в Службу. И, честно говоря, почувствовала, что на что-то одно надо согласиться — вы же знаете, как мужчины переносят отказ. Либо спать с ним, либо собеседование в Службе, вот я и выбрала меньшее из двух зол. А если попался Службе на крючок, они уже не отпустят, сами в этом убедитесь.

— Значит, вся ваша карьера построена на нежелании с кем-то спать? — спрашивает Поппи.

Элизабет кивает.

— А если бы не это, чем вы занимались бы?

— Я знаю, что вы не любите хранить секреты, Поппи, но с Райаном Бэйрдом вы нам очень помогли. Так что скажу вам то, чего никому еще не говорила. Ни родным, ни мужьям, ни даже Джойс. Я всегда мечтала заниматься морской биологией.

Поппи кивает.

— Морской биологией? — повторяет Джойс. — Это что, дельфинами и так далее?

Элизабет тоже кивает.

Джойс подходит и кладет руку на плечо подруге.

— Я думаю, ты стала бы прекрасным морским биологом.

Элизабет кивает снова:

— Спасибо, Джойс. Могла бы стать, правда?

Глава 15

Дуглас Миддлмисс лежит в постели с книгой о нацистах — весьма неодобрительной — и вдруг слышит звук. Кто-то очень медленно и тихо открывает дверь квартиры. Это не Поппи — та вернулась час назад. Где она была? Скорее всего, Элизабет ее обрабатывала. Это очень в стиле Элизабет — убить новенькую добротой.

Кстати об убийствах: столь тихо открывающаяся дверь не сулит Дугласу ничего хорошего. Ключи есть только у него и у Поппи, а чтобы открыть дверь другим способом, требуется профессионал. Так кто же там? Грабитель или убийца?

Это он скоро выяснит.

Дуглас жалеет, что у него нет оружия. Не то что в прежние времена. Однажды в Джакарте он, резвясь в постели, прострелил плечо атташе по культуре из японского посольства. Очень страстная была женщина. В результате Национальную галерею убедили одолжить Токийскому музею Рембрандта и больше об этом не вспоминали. Однако с тех пор он не клал оружие под подушку, а приклеивал его липкой лентой к дну кровати.

Все это он обдумывал, пока снимал очки для чтения, застегивал пуговицу на пижамных штанах и выскальзывал из постели.