— Меня зовут Нара, — представилась спутница Саима. — Я дочь Ракима из Норита. Он и создал меня, сделал такой…

— Ракима? — оживился Эймер. — Я знаю его, мы встречались в Торем-вале три года назад! Как он?

— Он мертв, — Нара отвела взгляд. — Стал одной из жертв этой войны.

— Мне очень жаль, — смутился молодой маг. — Я не хотел вас ранить. Раким был очень хорошим человеком, сожалею о вашей утрате.

— А это вот кто? — Девица с бело-синими волосами указала на Саима. — Он из Тола, точно говорю, а значит, предатель!

— Из Тола, — кивнул воин. — Меня зовут Саим. А предатель… да, пожалуй, меня можно так назвать.

— Вот!

— Все зависит от того, кто обвиняет меня в этом. Предателем меня назовет Камит и все, кто ему верны.

Он не собирался скрывать о них правду, если этот Эймер — сильный колдун, он распознает ложь, и станет только хуже. К тому же, из-за Камита маги оказались преступниками в собственном доме, вряд ли это добавило им преданности новому императору.

— Так что вы делаете здесь? — осведомился Эймер. — Простите мою бестактность, леди Нара, но если господин Раким погиб, то вы должны быть мертвы.

— Это долгая история, — сдержанно улыбнулась Нара. — Скажем так, я нашла мага, который помог мне задержаться в этом мире.

— И он в Рене?

— Это она, и живет она в Норите.

— Тогда что привело вас в центральную провинцию? — удивился маг.

— Поиск таких, как вы. В этой войне мы выступаем на стороне истинного императора этой страны, Кирина Реи. Мы пришли сюда, чтобы просить вас присоединиться к нему.

Что ж, Нара пошла напрямую, и обвинить ее в этом Саим не мог. Здесь, посреди ночного леса, не было времени для недомолвок и иносказаний. Хотя риск при такой прямоте был пугающе высок: маги могли как помочь им, так и отправить к Камиту.

Им оставалось лишь ждать решения Эймера.

А умирать-то страшно оказалось… Жизнь, шальная, неслась-катилась вперед, и казалось, что она не закончится никогда. Сагрику до сих пор не верилось, что так много лет мимо пролетело. Он их и не заметил-то толком! Сколько всего было, а все равно мало, и он вдруг оказался здесь, привязанным к столбу, без единой надежды на спасение.

Но он еще долго протянул по сравнению с остальными. У Сагрика было время, чтобы принять свою участь и смирится с ней, он давно уже знал, что рано или поздно придет его черед умирать. Сюда, на эту поляну, он пришел добровольно. Хотя к столбу его все равно привязали — и правильно сделали, потому что он не был уверен, что в решающий момент у него хватит смелости, что он выдержит любую боль до конца.

Пока другие деревни боялись разбойников и сбежавших от солдат драконов, у их поселения была другая беда. Давно, еще в первые дни войны, по дороге мимо их домов проезжал императорский отряд: несколько всадников, сопровождавших тяжело груженую телегу. Что-то напугало лошадей, началась паника — а утром крестьяне нашли лишь разбитую телегу да обглоданные скелеты людей и животных на земле.

С тех пор в лесу рядом с ними поселилось нечто. Не огромные хищники, как те драконы, а что-то маленькое, невидимое, целая стая, всегда приходящая лишь в темноте. Существа угрожали только одной деревне, дальше не расползались, и императору не было до них дела. Ему, должно быть, казалось, что одно поселение не стоит его внимания, у него других проблем хватало.

А люди умирать начали. Чудовища приходили после заката, пробирались в загоны для скота и дома, оставляли после себя только смерть.