|
Лицо Карамуры было жестким, с резкими, словно вырезанными из тикового дерева, чертами, особенно чуть ли не пугающе угловатая нижняя челюсть. Когда сеньор Вегас говорил, его открытый взгляд приковывал внимание слушателей без всяких видимых усилий. Тина тотчас распознала умение манипулировать людьми, словно фигурками на шахматной доске, так, что они даже не замечали этого. Глаза его были удивительно голубыми и прозрачными, как сапфир. Лучи солнца, пронзавшие оконное стекло, играли на темных волосах, роняя огненные блики на густую, почти черную шевелюру. Стремительным, едва уловимым движением Рамон Вегас провел линейкой по карте у себя за спиной, обозначая их маршрут. Он что-то говорил, но Тина не слышала слов. Под тонкой желтовато-коричневой рубашкой рельефно выступали мускулы; кажущийся небрежным взгляд не упускал, однако, ни единой подробности, но то и дело обращался к окну, словно жаждал свободы, хотел поскорее вырваться из этой комнаты. Этот взгляд, упругость и легкость шага — все выдавало в Вегасе дикого зверя, искавшего выход. В испуганных глазах Тины он воплощал в себе сами джунгли, что наводили на нее ужас. Карамуру был страшен, как рыжая голубоглазая пума — южноамериканский лев, — столь же дикая и неприручаемая.
Прерывисто вздохнув, девушка заставила себя сосредоточиться и, несмотря на полное смятение чувств, слушать, о чем идет речь. — Из Манауса, — он указал на карту, — мы отправимся вверх по Негро, потом через Казикуарский проток и вниз по Ориноко к Сан-Феликсу в Венесуэле — две тысячи миль по неизведанным землям. На пути нас ждут две стремнины, преодолеть которые на обыкновенном речном судне невозможно. Потом мы проникнем во владения каннибалов и охотников за головами. Многие из живущих там племен никогда не видели белого человека, a уж тем более судно на воздушной подушке. — Рамон Вегас выдержал эффектную паузу, подождав, пока слушатели осознают смысл сказанного, потом, видимо сочтя, что все оценили поджидающие их опасности, медленно продолжал: — Если кто-то из присутствующих захочет выйти из состава экспедиции или сомневается в своей способности выдержать ее тяготы, я прошу честно сказать об этом сейчас. И не надо стыдиться своих сомнений, ибо такое путешествие по силам только людям безрассудным. Однако я обязан подчеркнуть, что ступивший на палубу судна не сможет повернуть назад ни при каких обстоятельствах. Учтите, каждый, кто отправится в экспедицию, должен быть способен — в одиночку, если возникнет такая необходимость, — выжить в самом сердце джунглей. Возить пассажиров я не намерен, всем придется выполнять свою часть работы. Итак, если среди вас есть те, кто чувствует, что не способен ответить перечисленным требованиям, пусть заявит об этом немедленно! Люди внезапно загудели, обсуждая слова Рамона Вегаса и свои возможности. Чтобы дать им время все как следует взвесить, глава экспедиции положил линейку на стол и, спокойно улыбаясь, подошел к женщине, сидевшей чуть впереди остальных, небрежно забросив ногу на ногу. Выражение откровенной скуки на ее лице в тот же миг сменилось не менее откровенной радостью. Тина не успела как следует рассмотреть эту женщину, но та, конечно, не могла быть никем, кроме как доньей Инес Гарсией. Девушка заметила только два гладких черных крыла волос, обрамляющих белые щеки, и словно созданные для поцелуев губы — малиновые, влажно блестящие, с чувственным изгибом. Тина, вновь оглядев присутствующих, обнаружила, что к знакомым ей участникам экспедиции присоединилось еще несколько человек. Феликс Крилли снова взял на себя обязанность ей их представить, но все были так увлечены обсуждением сказанного, что не расслышали собственных имен. Включая Рамона Вегаса и донью Инес собралось восемнадцать человек. В команду вошли также командир судна, капитан Джозеф Роджерс, и члены съемочной группы, жившие в Манаусе целую неделю, готовя аппаратуру и акклиматизируясь к влажности и жаре. |
