— Тут есть одна сложность, Фионлах, — вмешался Фин. И удостоился в ответ короткого взгляда:

— Да?

— Несколько дней назад в торфяном болоте у Сиадера нашли тело. Это молодой мужчина, примерно твоего возраста. Тело пролежало в болоте с конца пятидесятых годов.

Вилка Фионлаха замерла на полпути между тарелкой и ртом.

— И что?

— Его убили.

Вилка вернулась в тарелку.

— А мы тут при чем?

— Погибший приходился родственником твоему деду. А значит, и тебе, и Маршели.

— Как можно было это выяснить? — нахмурился Фионлах.

— По ДНК.

Юноша удивленно посмотрел на мать. Потом на него снизошло понимание:

— Мы же сдавали пробы в прошлом году!

Женщина кивнула.

— Я так и знал! Их должны были уничтожить. Я подписывал бумагу о том, что не согласен на их хранение в базе данных.

— Все подписали такие бумаги. Как выяснилось, этого не сделал только твой дед. Возможно, он просто не понял.

— И его внесли в базу данных, как преступника?

— Если тебе нечего скрывать, чего бояться? — возразила Маршели.

— Мам, это вторжение в частную жизнь. Откуда мы знаем, кто получит доступ к этим данным? И что он с ними сделает?

— Это вполне весомый аргумент, — признал Фин. — Но сейчас проблема не в этом.

— А в чем?

— Кто был убитый и кем он приходится твоему деду.

Фионлах посмотрел на мать:

— Наверно, это какой-нибудь кузен.

Маршели покачала головой:

— Мы знаем, что у него нет родственников.

— Значит, есть кто-то, о ком ты не знаешь.

Она пожала плечами:

— Видимо, да.

— Ну ладно, этот парень — родственник дедушки. И что?

— С точки зрения полиции Тормод будет главным подозреваемым в убийстве, — объяснил Фин.

Над столом повисла напряженная тишина. Даже Маршели еще не слышала об этом.

— Это правда?

— Да, — кивнул Фин. — Когда с материка прибудет старший следователь и откроет дело, твой отец будет главным подозреваемым в списке из одного человека, — он глотнул еще пива. — Пора начать думать о том, кто же этот погибший.

Фионлах доел и отставил тарелку.

— Вот и займитесь этим. А мне надо думать о другом, — он взял с вешалки куртку и начал надевать ботинки, от которых по плитке пола разлетались куски подсохшей грязи.

— Ты куда? — Маршели беспокойно наморщила лоб.

— Мы с Донной встречаемся в клубе Кробоста.

— О! Отец решил отпустить ее на этот вечер? — голос женщины сочился сарказмом.

— Не начинай, мам.

— Если бы у нее была хоть капля инициативности, она сказала бы отцу, куда он может пойти. Я сто раз тебе говорила: вы можете жить здесь. И ты, и Донна, и малышка.

— Ты не знаешь, на что он способен! — Фионлах почти выплевывал слова.

— А я думаю, что знаю. Мы вместе росли, ты забыл?

Маршели снова исподтишка взглянула на Фина, отвела взгляд.

— Да, но тогда он еще не пришел к Богу! Мам, ты же знаешь, что происходит, когда к человеку приходит курам. С ним невозможно спорить. Зачем ему слушать тебя или меня, если с ним уже говорит Бог?

У Фина мороз пошел по коже. Ему показалось, что он слушает сам себя. С тех пор, как погибли его родители, жизнь Фина была постоянной борьбой между верой и гневом.