Сержанту было около тридцати лет, его звали Эммет Обдан.

– Положи карандаш на стол между моей рукой и листом бумаги.

Чтобы сделать это, Стивену нужно было наклониться над столом. Он сразу же сообразил, что за этим последует. Собравшись с духом, он сделал шаг вперед, наклонился над столом и протянул карандаш. Как только он положил его и еще не начал выпрямляться, сержант взмахнул рукой и своей плоской ладонью хлестнул Стивена по щеке.

Дернувшись назад, Стивен вытянулся в струнку, отдал честь и чужим голосом произнес:

– Спасибо, сэр.

Скотина в облике человека, сидевшая перед ним, оскалилась.

– На место! Занимайся своей уборкой и не подставляй мне больше свое рыло!

– Да, сэр.

Снова Стивен отдал честь, круто повернулся и побежал по площадке лагеря.

Сзади раздался крик:

– Мастерс, назад!

Стивен остановился, повернулся и на полной скорости вернулся к столу. Снова последовал ритуал отдавания чести и тот же вопрос:

– Какие указания, сэр?

Глаза с издевкой изучали его около минуты, и за это время сержант придумал, к чему придраться:

– Мне не нравится, как ты реагируешь на мои методы обучения, Мастерс.

– Я выполняю все, что требуется, сэр.

Обдан вроде бы и не слышал.

– Мне кажется, Мастерс, что ты ко мне плохо относишься. То есть, ты считаешь меня надсмотрщиком в военной тюрьме.

– О нет, сэр, я ценю ваш объективный подход.

И снова Обдан не обратил внимания на слова Стивена.

– Мастерс, мы не можем согласиться с наружным повиновением и внутренним сопротивлением. Чтобы устранить этот недостаток в твоем обучении, стань на колени и сотри языком пыль с моих ботинок!

Последовала пауза.

– Ну? Чего ты ждешь?

Стивен облизал свои ставшие сухими губы.

– Я боюсь, сэр, что если я начну делать то, что вы приказываете, вы ударите меня ногой в лицо.

– Ну и что? – прохрипел Обдан.

– Вы можете искалечить меня, сэр.

– Дальше!

– Я боюсь, что это заметят и накажут вас за это, сэр, – схитрил Стивен.

Тут Обдан удивился по‑настоящему. Он разинул рот, брови его поднялись, а зубы оскалились.

– Черт меня побери. Он думает о моем благополучии. Это очень трогательно, Мастерс. Но не ты первый заботишься обо мне. Должно быть что‑то во мне вызывает прилив любви, Мастерс. Почти все такие слабаки, как ты, рано или поздно испытывают такое чувство и тогда…

Последовал один из тех монологов, какие Стивен никогда не мог слушать, даже если они непосредственно касались лично его. Голос маньяка что‑то долбил, слова обтекали Стивена со скоростью звука, но он их не слышал – наступил один из моментов отключения Стивена от действительности. На другой стороне площадки заключенные что‑то подметали. Всего лишь несколько минут тому назад он был одним из них. И вдруг вот это! Наступил пятьдесят третий кошмар за восемь суток. Именно столько раз Обдан принимался за Стивена, начиная каждый день с шести утра.

Ни разу не обходилось без одной или нескольких пощечин, одного или нескольких ударов тяжелыми ботинками по голеням. Единственное, что удерживало Стивена от ответного удара, это присутствие вооруженной охраны за решетчатой загородкой в нескольких ярдах от него. И каждый раз, когда Обдан начинал издеваться над ним, охрана снимала с плеч свое оружие и держала его наготове.

Будут ли они стрелять? Стивен почти дошел до точки и готов был проделать такой опыт. Почти готов.

Стоя перед Обданом, Стивен украдкой бросил взгляд на стражу за решеткой, чтобы проверить, как они держат оружие. Сердце его упало. Их было четверо, винтовки были на взводе, а глаза солдат следили за ним.