— Эмир-хан хитрый, — возразил Кремнев. — Так просто его не убьешь. К тому же у него двадцать человек охраны.

— У меня одиннадцать человек, у тебя пятнадцать. И нас двое. Итого двадцать восемь. Если мы нападем внезапно, мы сумеем их всех перебить. Потом мы возьмем Эмир-хана и будем пытать его, пока он не отдаст нам бомбы. А потом мы убьем его.

Кремнев задумался.

— Хороший план, Саид. Но ты уверен во всех своих людях? Потому что, если Эмир-хан об этом узнает, нам с тобой не жить.

— Мои люди любят только деньги. Я пообещаю им много денег, и они пойдут со мной против Эмир-хана.

— Я переговорю со своими, — сказал Кремнев. — Как ты думаешь, когда мы сможем напасть на него?

— Завтра не получится. Завтра несколько моих людей уедет из лагеря. Они вернутся только в субботу.

— Тогда давай нападем в воскресенье. Рано утром.

— Хорошо, Абдулл-Хаммад.

Саид прихрамывая пошел к своим палаткам.

Кремнев подождал, пока он скроется из виду, и направился к яме.

Сверху он увидел, что Мэри спала.

Стараясь не шуметь, Кремнев открыл крышку и спустился в яму.

Он сел рядом и провел рукой по ее волосам. От его прикосновения Мэри резко вскочила и отползла в угол.

— Не бойся, это я, — прошептал Кремнев.

— Егор? Что ты здесь делаешь?

— Решил навестить тебя. В последнее время мы мало видимся. Я соскучился.

— Мне и сейчас тебя не видно.

— И мне тебя. Но это можно исправить.

Кремнев зажег фонарик. Мэри прикрыла глаза от света.

— Не свети на меня.

— Извини, я случайно.

Кремнев повернул котелок на бок и положил фонарик внутрь. В яме стало значительно светлей.

— Как у тебя дела?

Мэри пожала плечами.

— Ну, как у меня могут быть дела? От нечего делать стала придумывать стихи. Придумаю и тут же забываю. И начинаю придумывать новое. А у тебя как дела?

— А у меня точно так же, только я стихов придумывать не умею.

— Зато ты много чего другого умеешь.

— Например?

— Например, будить людей, когда они спят.

— Ты разве не рада, что я пришел?

— В том-то и дело, что рада. Но ты сейчас опять уйдешь, а я могу не заснуть до утра. Буду лежать и придумывать стихи. И еще думать о тебе.

— Обещаю, я не уйду, пока ты не заснешь.

— А если я вообще не засну, что, так и будешь сидеть здесь, в яме?

— Так и буду сидеть, — подтвердил Кремнев. — Вот на этом самом месте.

— А как это скажется на твоей командирской репутации?

— Да плевать.

Мэри улыбнулась.

— Не надо сидеть. Лучше полежи со мной.

Она забралась обратно под одеяло. Егор лег рядом и обнял ее.

— Знаешь, — сказала Мэри. — Кажется, я уже засыпаю.

— Главное, чтобы я не уснул, а то тогда мои славные абреки меня точно не поймут.

Мэри не ответила. Егор понял, что она уснула.

Он чувствовал, что ему очень хорошо рядом с этой девушкой, и ему очень не хотелось возвращаться обратно в палатку.

Но это надо было сделать.

Кремнев аккуратно поднялся, укрыл Мэри еще одним одеялом, погасил фонарик и выбрался из ямы наружу.

В полседьмого утра в воскресенье к хрущевке в одном из московских переулков недалеко от метро «Красные ворота» подъехала машина газовой службы.

Оттуда вышел человек в оранжевой форме и направился прямиком к подвалу.