— Внештатно?

— Я пишу в разные издания. Статьи, обзоры… время от времени публикую рассказы. Творчество требует много времени и сил.

— Вы публикуетесь под своей фамилией?

— Да.

— Значит, крепкое здоровье отца и его нежелание уходить на покой вас должно было только радовать?

Есперсен вздохнул:

— Что я могу сказать? Конечно, отец много делал, но, наверное, ему следовало заняться чем-то другим… — Он замялся. — Людям в преклонном возрасте положено… отдыхать, всячески наслаждаться жизнью. Но он… был не такой. Наверное, он был счастлив, то есть… наслаждался своим, как вы выразились, крепким здоровьем.

Гунарстранна медленно кивнул.

— Никто и не думал намекать ему о пенсии, — продолжал Карстен Есперсен. — Отец не мыслил себя без работы!

— Можете назвать хоть одного человека, который ссорился с вашим отцом?

— Легче назвать тех, кто с ним не ссорился. Отец отличался твердым и… упрямым характером. — Есперсен обрадовался, что наконец подобрал нужное слово.

— Значит, с ним было трудно иметь дело? Его можно назвать вздорным человеком?

— Предпочитаю другие эпитеты: настойчивый, неуступчивый… Решительный… Простите, я еще не привык говорить о нем в прошедшем времени.

— Он жил в этой квартире с вашей матерью?

Есперсен кивнул и нахмурился от смущения:

— Ингрид мне не мать, она вторая жена отца.

— А ваша мать жива?

— Нет… — Видя, что полицейские молчат, он продолжил: — Моя мать умерла, когда я был маленький… Папа женился на Ингрид больше двадцати лет назад, а она, в сущности, всего на семь лет старше меня. Теперь вы понимаете, почему я так отреагировал, когда вы предположили, будто она — моя мать?

— У вас есть братья или сестры?

Есперсен покачал головой.

— Значит, вы — единственный наследник?

— Ингрид тоже наследница. Возможно, в завещании… если оно есть… указаны и другие.

— Но вам об этом ничего не известно?

— О чем?

— Составил ли ваш отец завещание.

— По-моему, нет. Во всяком случае, я о завещании ничего не слышал. Но я могу дать вам телефон его адвоката. Она наверняка в курсе.

— Ваш отец был богатым человеком?

— В каком смысле «богатым»?

— Было ли общеизвестно, что у него водятся деньги?

Лицо Есперсена дернулось.

— Нет, вряд ли. Отец получал пенсию; кроме того, он назначил себе совсем небольшой оклад. Прибыль он делил с двумя моими дядями — Арвидом и Эммануэлем. Понимаете, они втроем владеют… владели магазином сообща… Наверное, у него на счете есть какие-то деньги, кроме того, эта квартира…

— И множество ценностей?

— Да какие там ценности — так, побрякушки, — пренебрежительно отозвался Есперсен, видимо вспомнив о том, что он коммерсант.

— Значит, делить придется в основном вещи, которые находятся в квартире и в магазине?

— О том, что придется делить, я как-то не задумывался…

— А вы хотя бы примерно представляете себе имущество вашего отца?

— М-м-м… наверное, сама квартира… магазин… вещи… несколько картин и… ну да, деньги на разных банковских счетах.

Гунарстранна переменил тему:

— Насколько мы поняли, после того как личность покойного была установлена, Ингрид Есперсен первым делом позвонила вам?

— Да, я приехал, как только смог.