|
Я уже не говорю о том, что у нас есть все основания предъявить ему обвинение в соучастии. Потому что уже неоспоримый факт, что маньяк использует помощников. Как минимум такой помощницей была Татьяна Гусарова, а ранее, возможно, ее сестра. Все местные жертвы перед смертью были одурманены, убить их мог даже ребенок, так что твоя фишка про «я слепой и беспомощный» не пройдет. Ты был связан с первой жертвой, а вторую Гусарова накормила не абы каким снотворным, а нитразепамом, который когда-то был прописан тебе, и я своими глазами видел его в твоей аптечке. Ты рисуешь все, что касается убийств, знаешь больше, чем кто-либо из зрячих. Ты единственный знал, что я поехал в деревенский дом Гусаровой, где на меня напали и забрали важную улику. Ты всегда где-то рядом с этими смертями, но тебя никогда не убивают. Ни в том подвале, ни в кабинете твоего психотерапевта, когда ему выпустили кишки, ни на кладбище, ни у колодца… Мне продолжать? Или ты уже наконец сам сознаешься?
– Ты глупее, чем я думал, Андрей, – разочарованно заметил Федоров. – Если действительно считаешь, что я мог убить всех этих людей… – А ты сам-то так не считаешь? – проникновенно поинтересовался Соболев, наклонившись к нему через стол. – Сам не ловишь себя на подобных мыслях? Что, возможно, в тебя бес вселился? Или в твоей голове живет кто-то еще, и поэтому ты не всегда понимаешь, куда девается твое время или почему ты идешь туда или сюда? Брови Федорова дрогнули, пытаясь сойтись на переносице, но он снова моментально взял себя в руки и спокойно заявил: – Я хочу позвонить адвокату. Без него я больше не буду с вами разговаривать. – Твое право, – признал Соболев, закрывая папку и поднимаясь на ноги. – И еще у меня просьба… – Я прям разбежался ее выполнять! – Свяжись с Юлей, узнай, в порядке ли она. Пожалуйста. Соболев застыл, так и не сделав ни одного шага к выходу. – А что с ней могло случиться? Или она тоже куда-то влезла этой ночью? – Просто узнай, – повторил Федоров. – И еще: вернулся ли Семка? – А должен был? – Перестань издеваться! Я не буду ничего говорить под запись, потому что знаю, как безумно это прозвучит. И понимаю, что вы сможете использовать это против меня. Поэтому просто узнай, как она. Будь человеком. – Да нормально все с ней, – процедил Соболев. – В четвертом часу буквально обрывала оба ваши телефона минут десять, потом угомонилась. И еще сообщение от нее пришло, что они с братом в порядке. Федоров облегченно выдохнул и даже слабо улыбнулся. – Спасибо, – мягко отозвался он. – Будь добр… – О, еще просьба? – фыркнул Соболев. – Скажи ей, что я тоже в порядке. – Это в мои обязанности не входит, – отрезал Соболев, все же уверенно зашагав к двери. – Ладно, меня ты считаешь убийцей, но она-то тебе что сделала? – донеслось ему вслед. – Последнее дело отыгрываться на девчонке, которая уж точно ни в чем не виновата. Соболев ничего не ответил, лишь шумно захлопнул за собой дверь. Федорову необязательно знать, что девочка перестала названивать только тогда, когда он перезвонил ей сам и сообщил, что ее драгоценный Влад, равно как и менее значимый для нее Игорь, в порядке, но пока не могут ответить, поскольку помогают полиции разоблачать маньяка. Это ведь было почти правдой, а мрачные подробности она может узнать и потом. Когда выспится наконец. За дверью Соболева поджидал крайне недовольный Велесов. Пожалуй, Соболев впервые видел на лице молодого следователя столь угрюмое и укоризненное выражение. |
