— Я представляю себе, что это я лежу там, крепко связанная, абсолютно беспомощная. — Выпустив наконец из заточения мой член и коснувшись его, она издала громкий вздох, едва не всхлип. — И это меня… насилуют всеми мыслимыми и немыслимыми способами… а я даже шевельнуться не могу…

Наконец платье на ней приподнялось настолько, что моя рука смогла пробраться под него. Когда я начал ее ласкать, ее пальцы с такой силой сжали мне член, что казалось, еще немного, и она перекроет доступ крови к нему.

— Никогда раньше не испытывала такого оргазма! — продолжала шептать она, ставя ногу на унитаз, чтобы облегчить мне задачу. — Так что теперь очередь за мной — о-о-о!

Может, виной тому была «волшебная пудра», однако мне показалось, что такого секса, как с Линдой Вильбьерг, у меня никогда в жизни еще не бывало. Если с Линой я испытывал пылкую нежность, то это была какая-то дикая, необузданная страсть, жгучая и неуемная, как в преддверии конца света. Когда наконец мы оказались в состоянии оторваться друг от друга, то едва дышали и пот катил с нас градом. Ко мне медленно начала возвращаться способность оценивать происходящее, и я обнаружил, что восседаю на унитазе со спущенными до щиколоток брюками, а Линда, бесстыдно раскинувшись, оседлала меня и все еще сохраняет в себе мой обессилевший член.

Тяжело дыша, Линда негромко рассмеялась:

— Да-а, завтра мне эта гимнастика, видимо, аукнется.

Завтра. Внезапно я понял, что завтра будет обычный день — с женой, детьми и работой. Продолжится привычная, нормальная жизнь с людьми, которые значат для меня все. Мне казалось, что я покинул собственное тело и со стороны наблюдаю за пошлой сценой, развернувшейся в оккупированной нами туалетной кабинке. От страстного желания, толкнувшего меня в объятия Линды, не осталось и следа. Член мой быстро съежился и покинул лоно Линды. Я с отвращением почувствовал, как к горлу подкатывает волна тошноты, голова кружилась, глаза закрывались.

Когда я вновь оказался в состоянии открыть их, Линда уже стояла перед зеркалом и поправляла прическу. Лицо и шея ее все еще по-прежнему были слегка розоватыми.

— Увидимся наверху, — сказала она, наклонилась ко мне и, чмокнув в щеку, уверенной походкой вышла из туалета.

Единственное, чего мне хотелось больше всего на свете, это поскорее уйти отсюда. Поднявшись на все еще подрагивающие ноги, я застегнул брюки. Рубашка на мне была совершенно мокрой от пота. Застегнуть ее оказалось практически невозможно, ибо мои руки ходили ходуном. Так и не заправив ее в брюки, я вышел на улицу. Там было прохладно. Какое-то время я шел пешком, затем поймал такси. Мне очень хотелось, чтобы поездка в нем продолжалась до самого утра, максимально отсрочив встречу с нормальной жизнью, однако внезапно я понял, что стою перед дверью собственной квартиры.

Я замешкался. Сердце отчаянно колотилось в груди, лоб снова покрылся потом. Часы показывали, что уже очень поздно, Лина наверняка легла спать. Сделав пару глубоких вдохов и выдохов, я осторожно повернул ключ в замке и открыл дверь. Внутри царил полнейший мрак, однако свет зажигать я не стал. Тихо притворив за собой дверь, я скинул туфли и стянул пиджак. Потихоньку прокравшись к спальне Ироники, я заглянул внутрь. Несмотря на темноту, я увидел, что в кроватке ее нет. Иногда, когда меня не было дома, она спала вместе с Линой на большой двуспальной кровати. По-прежнему стараясь не шуметь, я подошел к двери нашей спальни и прислушался. Изнутри не доносилось ни звука. Войдя в спальню, я вытянул перед собой руки и осторожно двинулся в направлении кровати.

Едва коснувшись нашего с Линой супружеского ложа, я понял, что здесь тоже никого нет.

Я включил ночник и увидел, что не ошибся. Постель даже не была расстелена. Меня охватило чувство огромного облегчения: по-видимому, я успею принять душ и смыть со своего тела запах Линды.