Изменить размер шрифта - +


     ны в бою, набрасывались с ножами и дубинками  на своих бывших товарищей
и жестоко с ними расправлялись.
     -- Черт, -- вырвалось  у Коннолли, -- поскорей бы сбыть с  рук всю  эту
команду!  Неужели его люди действительно дали деру? В этой проклятой  стране
все возможно.
     На  улицах не  было  ни души. Только испуганные глаза  наблюдали в щели
между  ставнями,  как  медленно растекается по городу армия победителей.  На
главной площади генерал остановил  гвардейцев, а также тех туземцев, которые
еще  подчинялись дисциплине; и когда те,  жуя  сахарный тростник, с  хрустом
грызя орехи  и полируя зубы короткими щепками, уселись  на корточки,  он, не
слезая  с мула  и перекрывая  шум пировавшей  на  соседней  улице  солдатни,
обратился к своим доблестным воинам с традиционной речью:
     --  Гвардейцы!  Вожди и туземцы Азанийской империи! Выслушайте меня. Вы
-- герои. Вы отважно сражались за своего императора. Бойня удалась на славу.
За это вас будут чтить  ваши дети и дети ваших детей. В лагере прошел  слух,
что  император уплыл на большую землю. Я не знаю, правда ли это,  но если он
действительно уехал, то  только для того, чтобы привезти вам с большой земли
награду. Но  что  может  быть лучшей  наградой для солдата,  чем  смерть его
врага?!
     -- Гвардейцы!  Вожди и туземцы  Азанийской империи! Война  окончена,  и
теперь  вы имеете право  на  отдых и развлечение. Вы можете делать  все  что
хотите, кроме двух вещей: во-первых, вам нельзя трогать белых людей, грабить
их дома, брать их скот,  добро и женщин; и, во-вторых, -- разжигать огонь на
улицах  и в домах. Тот,  кто нарушит эти приказы, будет убит. У меня все. Да
здравствует император!
     --  Гуляйте, ребята, --  добавил он по-английски.  -- Сегодня ваш день.
Развлекайтесь вволю.  А  мне  первым  делом  надо  бы  почистить  перышки да
заморить червячка.
     Генерал подъехал  к отелю  "Азания".  Здание  было погружено  во  мрак,
ставни наглухо закрыты, двери  заколочены. Двум денщикам  главнокомандующего
объединенными  усилиями удалось взломать дверь,  и  Коннолли  проник внутрь.
Даже  в лучшие времена,  когда в  Матоди из Европы дважды  в месяц приплывал
пароход и европейские туристы веселой  гурьбой бродили по городу, у "Азании"
был  угрюмый, неприветливый  вид. Сегодня  же генерал  Коннолли,  который  в
одиночестве прошелся  по пустым, нежилым комнатам,  почувствовал себя  здесь
заживо погребенным. За прошедшую ночь  все, что только можно было вынести из
комнат и снять со стен, было снято, вынесено и тщательно куда-то припрятано.
По счастью,  единственная имевшаяся в наличии  ванна сохранилась, и Коннолли
решил незамедлительно  ею воспользоваться,  приказав своим денщикам накачать
воды и распаковать чемоданы. Спустя час  генерал вышел  из  ванной в  весьма
мрачном настроении, однако чистый, бритый и вполне прилично одетый. Из отеля
Коннолли отправился в форт, где на башне в неподвижном воздухе тряпкой повис
императорский флаг. Жители домов, расположенных за крепостной стеной,  также
не подавали  никаких признаков жизни: никто  его не приветствовал, никто  не
оказывал сопротивления.
Быстрый переход