ны в бою, набрасывались с ножами и дубинками на своих бывших товарищей
и жестоко с ними расправлялись.
-- Черт, -- вырвалось у Коннолли, -- поскорей бы сбыть с рук всю эту
команду! Неужели его люди действительно дали деру? В этой проклятой стране
все возможно.
На улицах не было ни души. Только испуганные глаза наблюдали в щели
между ставнями, как медленно растекается по городу армия победителей. На
главной площади генерал остановил гвардейцев, а также тех туземцев, которые
еще подчинялись дисциплине; и когда те, жуя сахарный тростник, с хрустом
грызя орехи и полируя зубы короткими щепками, уселись на корточки, он, не
слезая с мула и перекрывая шум пировавшей на соседней улице солдатни,
обратился к своим доблестным воинам с традиционной речью:
-- Гвардейцы! Вожди и туземцы Азанийской империи! Выслушайте меня. Вы
-- герои. Вы отважно сражались за своего императора. Бойня удалась на славу.
За это вас будут чтить ваши дети и дети ваших детей. В лагере прошел слух,
что император уплыл на большую землю. Я не знаю, правда ли это, но если он
действительно уехал, то только для того, чтобы привезти вам с большой земли
награду. Но что может быть лучшей наградой для солдата, чем смерть его
врага?!
-- Гвардейцы! Вожди и туземцы Азанийской империи! Война окончена, и
теперь вы имеете право на отдых и развлечение. Вы можете делать все что
хотите, кроме двух вещей: во-первых, вам нельзя трогать белых людей, грабить
их дома, брать их скот, добро и женщин; и, во-вторых, -- разжигать огонь на
улицах и в домах. Тот, кто нарушит эти приказы, будет убит. У меня все. Да
здравствует император!
-- Гуляйте, ребята, -- добавил он по-английски. -- Сегодня ваш день.
Развлекайтесь вволю. А мне первым делом надо бы почистить перышки да
заморить червячка.
Генерал подъехал к отелю "Азания". Здание было погружено во мрак,
ставни наглухо закрыты, двери заколочены. Двум денщикам главнокомандующего
объединенными усилиями удалось взломать дверь, и Коннолли проник внутрь.
Даже в лучшие времена, когда в Матоди из Европы дважды в месяц приплывал
пароход и европейские туристы веселой гурьбой бродили по городу, у "Азании"
был угрюмый, неприветливый вид. Сегодня же генерал Коннолли, который в
одиночестве прошелся по пустым, нежилым комнатам, почувствовал себя здесь
заживо погребенным. За прошедшую ночь все, что только можно было вынести из
комнат и снять со стен, было снято, вынесено и тщательно куда-то припрятано.
По счастью, единственная имевшаяся в наличии ванна сохранилась, и Коннолли
решил незамедлительно ею воспользоваться, приказав своим денщикам накачать
воды и распаковать чемоданы. Спустя час генерал вышел из ванной в весьма
мрачном настроении, однако чистый, бритый и вполне прилично одетый. Из отеля
Коннолли отправился в форт, где на башне в неподвижном воздухе тряпкой повис
императорский флаг. Жители домов, расположенных за крепостной стеной, также
не подавали никаких признаков жизни: никто его не приветствовал, никто не
оказывал сопротивления. |