|
.. Это такое... такое варварство. -- Я знал, Сет, что вы будете недовольны. Мне очень жаль. Вожди племени наказаны: я посадил их в танк на двенадцать часов. -- Я вижу, туземцев еще совершенно не коснулась современная цивилизация. Им необходимо образование. Со временем мы должны будем, когда жизнь войдет в нормальную колею, открыть для них школы и университет. -- То-то и оно, Сет. Туземцы не виноваты. Им просто не хватает культуры. В этом все дело. -- Возможно, имеет смысл обучать их по программе Монтессори, -- задумчиво проговорил Сет. -- Да, они не виноваты... -- Он вновь воодушевился: -- Коннолли, я сделаю вас герцогом. -- Спасибо, Сет. Мне-то это без разницы, а вот моя Черномазая с ума от счастья сойдет. -- Коннолли? -- Да? -- Не кажется ли вам, что герцогине стоило бы подыскать другое имя? Видите ли, на мою коронацию, по всей вероятности, из Европы съедутся многие знаменитости. Нам бы хотелось покончить с расизмом -- насколько это возможно, разумеется. Имя, которое вы дали миссис Коннолли, вполне приемлемо, когда вы остаетесь с ней наедине, однако на людях оно выглядит... несколько неестественно, тем самым вы как бы даете понять, что у вас с женой разный цвет кожи... -- Что ж, вы правы, Сет. Буду стараться в обществе так ее больше не называть. Хотя для меня она все равно остается Черномазой, тут уж ничего не попишешь. Да, кстати, что случилось с Али? -- С Али? А, вспомнил. Вчера вечером он был убит майором Джоавом. Не забыть бы заказать себе новую корону. 2 -- Котик-ротик-обормотик. -- Это ты не сама придумала. -- Верно. Как ты догадался? -- Это же из книжки. Я ее тоже читал. Ее все в посольстве читали. -- Подумаешь, уж и процитировать нельзя -- надоело говорить одно и то же. Хочется чего-то нового. Теперь Уильям и Пруденс лежали рядом, на спине, в надвинутых на глаза одинаковых соломенных шляпах -- тропическое солнце пекло нещадно. Они забрались на самую вершину подымавшихся над Дебра-Довой гор; здесь, на высоте восьми тысяч футов, было немного прохладнее. У них за спиной, за живой изгородью из высоких кактусов, находился несторианский храм с соломенной крышей. У дверей храма, подставив обжигающим солнечным лучам голый живот, безмятежно глядя в небеса и не обращая ни малейшего внимания на мух, которые облепили ему все личико, лежал младший сын священника. Под ними, среди синеющих внизу эвкалиптов, виднелись железные крыши Дебра-Довы. Поодаль посольский конюх сторожил пони. -- Уильям, любимый, у тебя на шее какая-то гадость. Ой, это муха, нет, целых две. |
