|
Они спрашивали, откуда мы взялись и кто мы такие. За вопросами последовали угрозы и вульгарная брань. Еще не до конца утратив способность трезво мыслить, я заметил, что чемодан набит день-гами. Впрочем, разве это имело какое-то значение? Гораздо больший интерес у меня вызвала огромная ваза с цветами, стоявшая возле дальнего окна и буквально переливавшаяся всеми оттенками радуги. Гораздо больше меня интересовала кровь. Лестат скользнул мимо меня и схватил в охапку женщину, бросившуюся в сторону. Поток яростных проклятий внезапно оборвался. Вторая метнулась к дивану и, как я заметил, отчаянно пыталась дотянуться до лежащего там пистолета. Прежде чем пальцы женщины коснулись оружия, я поймал ее, с силой прижал к себе и заглянул в черные глаза. Посыпавшиеся на меня испанские ругательства словно подстегнули жажду, заставили ее взыграть еще сильнее. Я отвел в сторону густые пряди черных волос, открыл шею и большим пальцем провел по артерии. Разъяренная женщина кипела от ненависти. Я не спеша вонзил зубы в кровавый источник. В памяти тут же всплыли уроки моего Создателя: "Возлюби грехи жертвы, проследуй по ее пути, сделай ее зло своим – и тогда ты зла не совершишь". Мысленно проникнув в сознание женщины, я постарался в точности выполнить полученные наставления и почти сразу отыскал то, что и ожидал найти: свирепые, дикие убийства, совершенные из-за белого порошка. Я увидел богатство, позволившее ей вырваться из отвратительных трущоб детства и подарившее роскошную жизнь, увидел тех, кто вкусил от ее красоты и коварства, а потом череду преступлений против таких же злодеев, как и она, чьи руки были по локоть в крови. "Да, я люблю тебя, – прошептал я. – Люблю твою волю и твой гнев. Так отдай мне его, этот гнев, растворенный в теплой сладкой крови..." И вдруг я ощутил, что вместе с кровью в меня проникает ее безграничная любовь. "Сдаюсь, – беззвучно произнесла она. – Я поняла". Да, она поняла, осознала всю свою жизнь, целиком, до последнего мгновения, – и душа ее раскрылась, с ужасом примиряясь со сложившейся ситуацией, с неизбежностью того, что должно случиться. А в следующее мгнове-ние словно рука Всевышнего вырвала из ее сердца все преступления. Голод во мне утих. Я насытился, я познал ее и теперь отстранился, поцеловал крошечные ранки и, чтобы скрыть улики, слизал языком струйки пролитой крови, а потом, несмотря на одо-левавшее меня головокружение, осторожно опустил женщину на первый попавшийся под руку стул и коснулся губами ее рта. Опустившись на колени, я раздвинул языком ее губы, впился зубами в ее язык и вновь ощутил струйку крови. Наконец опустошение завершилось. Я закрыл огромные пустые глаза жертвы, отчетливо ощутив при этом под пальцами глаз-ные яблоки, склонился, поцеловал грудь и выпустил из рук тело. По моим жилам текла горячая кровь и разливалась внутри приятными волнами. Обернувшись, я словно в тумане увидел, что Лестат наблюдает за мной и, похоже, забавля-ется. Поза его была поистине королевской, светлые волосы казались при свете ламп почти белы-ми, фиалковые глаза – огромными. – На этот раз ты все правильно сделал, братишка, – похвалил он. – Не пролил ни капельки. Мне хотелось так много ему сказать! Хотелось рассказать о ее жизни, которую я только что вкусил в полной мере, о том счете, что она вела с судьбой, и о том, как я старательно выполнял все, что велел делать мой Создатель: поглощал не просто ее кровь, а таившееся в ней зло, прони-кал в самую его сердцевину. Однако для женщины это теперь не важно. Она стала жертвой. Та, которая всю жизнь бы-ла, в общем-то, никем, теперь окончательно канула в небытие. Кровь переполняла и согревала все мое существо. Комната приобрела иллюзорный вид. Жертва Лестата, мертвая, лежала на полу. Здесь же стоял чемодан с деньгами, но разве они име-ли значение? На них ничего нельзя купить, они ничего не могли изменить и никого не могли спасти. |
