— Это потому что у тебя куча благородных черт характера: честь, порядочность, благородство и другие положительные качества, которые чужды мне. А это много для меня значит. Правда.

Луис делает глубокий вдох.

— Так и что там произошло?

— Эти двое агенты ФБР…

— Нет. В комнате.

Она знала, ей так хотелось этого избежать.

— Я не знаю. Я просто психанула. Хочу оранжевой содовой.

— Оранжевую содовую.

— Я же говорила, что мы, сучки, просто сумасшедшие.

— Существует хоть малейший шанс, что мы об этом поговорим? Или просто потусуемся, телек посмотрим?

«Он пытается наладить отношения, — думает Мириам. — Это мило. Но…»

— Не могу. Мне пора. Я должна поговорить с братом и напинать его за то, что из-за него пришлось соврать федералам.

— Мы можем повторить? — спрашивает он.

На его лице грусть и мольба. Мириам думает, что он очень одинокий человек; он, должно быть, хочет проводить с ней время. Но вот оно опять: вспышка, тень на его лице — пара заклеенных изолентой глаз, текущая кровь, личинки, ржавчина, отпадающая от говенного тесака. Мириам содрогается.

— Я ужасный человек, — заявляет она. — Безобразная негодница. Меня одолевают ужасные мысли. Я делаю отвратительные вещи. Ругаюсь матом, пью, курю. У меня голова, как и рот, забита дерьмом, и оно постоянно из меня льется… — «Как поток опарышей», — думает Мириам. — Тебе это всё не нужно. Ты отличный парень, Луис. Хороший человек. И ты не захочешь быть со мной. Ты окунешься в полное дерьмо. Моё дерьмо. Мои проблемы, мои эмоции, во всё моё. Я как ушат нечистот, что выльют тебе на голову. Найди себе лучше хорошую девушку. Какую-нибудь, что носят сарафан. Такую, которой чужды такие слова, как «твою мать», «петушина», «говнюк» и «ублюдок».

— Но…

— Никаких «но». На этом всё. Ты хороший.

Мириам поднимается на носочки и целует Луиса в подбородок.

— Проживи нормальную жизнь, — говорит она и очень хочет рассказать ему правду. Девушке хочется сказать, что ему осталось не так уж и много; пусть пойдет и снимет проститутку, съест самый вредный и дорогущий чизбургер, какой только сможет найти, и, ради Бога, пусть держится подальше от маяков. Но Мириам ничего подобного не говорит. Маленькая часть её надеется, что, если он будет держаться от неё подальше, всё останется тайной. Эдакой уловкой. Так она его спасет. Это ленивая и инертная теория — но поскольку активность никогда пользы ей не приносила, это всё, что у неё есть.

— Постой! — кричит Луис ей вслед, но уже слишком поздно. Мириам уже в Мустанге. Она заводит машину.

Девушка вылетает со стоянки, из-под колес летит гравий.

* * *

— Очередная неудача, — говорит Фрэнки, потирая глаза. Зевает. — Мы никогда не найдем этого мелкого ублюдка. Ингерсолл сожрет наши яйца на завтрак.

— У меня нет яиц, — отвечает Харриет, ведя машину как раз мимо входа в мотель. Она не глушит автомобиль, но фары гасит.

— Ты что делаешь?

— Жду.

— Чего?

— Девчонку.

— Какую девчонку? Которую опрашивали?

— Да. Они соврали.

Фрэнки моргает.

— Что? Кто? Пол Баньян [1] со своей маленькой сучкой?

— Оба. Девка врет лучше мужика. Так хорошо, что почти обвела меня вокруг пальца. Но она слишком сильно старалась. Ложь мужчины, с другой стороны, была абсолютно очевидна.