Сильно похолодало, но в доме было не топлено – нельзя топить, пока здесь покойник.

Мальчик отстраненно, как будто все это происходило вовсе не с ним, и почти не чувствуя стужи, жевал горбушку и думал о том, хватит ли ему сил, чтобы дотащить тело отца до сарая до наступления темноты. Потому что оставаться ночью в доме, где за стеной лежит мертвое тело, он бы не смог.

Заходить в другие дома было еще страшнее – там тоже могли обнаружиться покойники, которых некому похоронить. На то, чтобы спуститься с горы, нечего было и надеяться. С его-то ногами… К тому же Йован не знал дороги, а в лесу водились дикие звери – предупреждения матери все еще звучали в его памяти.

«Я скоро умру», – думал Йован. Это был не вопрос, не предположение, а утверждение. Одному тут не выжить. Уйти некуда. Значит, выхода – никакого. Только смерть: от голода, когда он съест остатки еды, или от холода, когда кончатся дрова.

Золотой шар солнца катился к линии горизонта. Еще несколько часов – и светило скроется, на вымершую деревню опустится тьма. Йован вылез из-за стола и поковылял в бывшую родительскую спальню.

Отец лежал на кровати, все так же уставившись куда-то в угол. Он как будто терпеливо и безропотно дожидался сына, впервые в жизни не ругая и не кляня его за нерасторопность. Мальчик приблизился к кровати.

Сердце его очерствело, как та черная корка хлеба, которую он только что грыз. Он не испытывал ни горя, ни жалости и больше уже не мог плакать. Взявшись обеими руками за плечи отца, он что было сил толкнул его на пол. Тело упало с глухим, тошнотворным стуком.

Теперь отец лежал лицом вниз. Не давая себе задуматься, Йован взял его за ноги и поволок к выходу. Он кряхтел и обливался потом, но не позволял себе остановиться и передохнуть. Адреналин бурлил в крови, невесть откуда взявшаяся энергия помогла превозмочь боль.

Позже он не мог понять, как сумел дотащить до выхода человека, чей вес превышал его собственный минимум втрое. Милош когда-то рассказывал Йовану про муравьев, которые обладают удивительной выносливостью и силой. Эти крошечные насекомые способны поднимать вещи, которые в десятки раз тяжелее их самих. Йован чувствовал себя таким вот муравьем – слабым, но упорным.

Когда тело отца оказалось во дворе, предзакатное солнце уже провалилось за горизонт, но было еще светло. Йован понял, что до сарая им с отцом не добраться. Он совсем выбился из сил.

Мальчик вернулся в дом, сходил в спальню, взял покрывало и закутал в него мертвеца. Хотел прикрыть ему глаза, но не смог заставить себя коснуться его лица.

Оставив тело отца под крыльцом, Йован вернулся в дом и запер дверь на засов. Прежде в Плаве планине никто почти никогда не запирал дверей, но сейчас мальчик сделал это машинально, даже не задумываясь, от кого надеется отгородиться.

Руки и ноги дрожали мелкой противной дрожью, в горле пересохло. А еще очень хотелось спать. Раньше Йовану казалось, что он ни за что не уснет, так и будет всю ночь со страхом глядеть в темноту, но сейчас он уже так не думал. Он вообще не мог ни о чем думать – только о том, как бы поскорее оказаться в кровати. Глаза слипались, голова была тяжелой, как чугунный котел.

Он зачерпнул воды маленьким ковшиком, принялся жадно пить. Руки тряслись так сильно, что половина воды оказалась на полу. Утолив жажду, Йован пошел в свою комнату, повалился на кровать и тут же заснул, едва успев укрыться одеялом и смежить веки.

Проснулся мальчик так же внезапно. В комнате было совершенно темно – должно быть, он проспал несколько часов. Луна, похожая на неумело написанную букву «С», заглядывала в окно.

Обычно на ночь Йован закрывал ставни, но сегодня они так и остались не затворенными.