Теперь он не свернет со своего пути – Разделитель придал побудительным импульсам характер постоянно действующего процесса. Чувствуя, как гудит энергия вокруг него, он подставил свое сознание под воздействие нарастающих импульсов. А потом с деревьев он переключился на огонь, и вибрационные дорожки открылись перед ним.

Заклинание, применяемое при трансмиссиях, возникло у него в мозгу. Логические фигуры набирали темп. И тут он совершил трансмиссию. Оттолкнувшись от биополя леса, как от огромного батута, он очутился в новой системе полярности. Логические фигуры увеличили крен относительно оси трехмерной вселенной, и он, затянутый в водоворот великой Гунгвы, скрылся в глубинах времени и пространства.

Его руки, выставленные вперед, были сложены крест‑накрест, ладонями вверх – жест, свидетельствующий о принятии бинарности вселенной, его ноги безвольно повисли, но все его тело было защищено полем, которое создавалось дыханием нрабы велуша.

Он продолжал дышать – в замедленном ритме, так, как этого требовал в большинстве случаев четвертичный процесс. Но легкие его втягивали не воздух, а огонь Пурузы.

Огромные галактики пугали своим ярким светом. Вдоль спиралей искрились раскаленные синие супергиганты, словно драгоценные камни, разбросанные на фоне пыли и облаков. Импульсы Разделителя служили ему гравитационными ориентирами. Взгляд его был устремлен вниз, в бушующую сердцевину огромной эллиптической галактики, в те области, где мерцали скопления миллионов звезд. И еще дальше – в то пространство, где сгустки звездной пыли – отрыжки черной дыры с ее чудовищными энергетическими полями – образовывали огромные и недолговечные суперзвезды.

Каждую минуту мириады красных карликов и сотни гигантов дробились на части под воздействием хаотических потоков на кромке разрастающегося кольца. Для живой плоти пробыть здесь больше пикосекунды означало подвергнуться мощнейшему гамма‑излучению. Перед ним открылось гигантское кладбище галактик.

Он летел не останавливаясь. В этих обширных водоворотах он перемещался со скоростью мысли, время от времени попадая в зону огромного циклона, расположенного в центре эллипса. Наступила фаза интенсивной трансмиссии, во время которой он глубоко внедрился в топологию вселенной.

Он вынырнул с резким хлопком, оказавшись над кристаллическими песками берега вечности. А потом приземлился на все четыре конечности.

Защитное дыхание велуша замерло. Он стоял совершенно голый на холодном песке. Все тело покрылось гусиной кожей, фурункулы затвердели и стали зудеть.

Солнце‑Венец уже вступило в фазу затмения. Бледный, безжизненный свет проливался на дюны. Воздух, морозный, совершенно лишенный запаха, был вполне пригоден для дыхания.

Он уже вышел из энергетического состояния, позволившего ему совершить трансмиссию. Более того, его летучесть заметно снизилась. Где‑то рядом генерировалось поле, ослабляющее его новые свойства.

Пришлось вернуться к обычным, биологическим, способам перемещения в пространстве. Он пытался обшарить окрестности своими сенсорами, но что‑то все время мешало ему – ментальную плоскость будто окутало туманом. Ему так и не удалось обнаружить другие формы жизни.

Освещение было скудным, и лишь с одной стороны огни светились намного ярче. Он устремил вперед свое сознание. Тело устало поплелось следом. Там, впереди, находилось нечто, вызывавшее в его ментальной плоскости совершенно новое ощущение. Нечто тяжеловесное, угловатое и холодное там шевелилось. Но что именно? Он с трудом пробивался сквозь пелену, застилавшую эту часть ментального спектра.

И вдруг невнятный шум, доносившийся оттуда, подтолкнул Чоузена к невероятной догадке – там, впереди, стадо искусственных мозгов, оперирующих двоичным кодом!

Он начал карабкаться по огромным дюнам, жадно глотая холодный воздух. Небо стало непроницаемым – лишь узенькая полоска света проступала на нем, а дальше во все стороны простиралась беспредельная черная пустыня.