К тому же, если молодой Прауд останется жив, он обязательно пронюхает, что Айра Ганвик здесь, и потребует, чтобы Ром выдала его на расправу.

А Ром не захочет обострять с ним отношения, пока не удостоверится, что мешкам, набитым фарамолом, ничего не угрожает. Значит, она уступит Айру молодому Прауду – и страшно подумать, что его потом ждет.

Молитвы Айры не остались без ответа. С шипением открылись пневматические двери, и в кабинет вошла Алас, одна, без свиты. Айра вскочил со стула.

– Не ходите к нему, не оставайтесь с ним наедине. Пожалуйста, послушайтесь меня – я знаю, о чем говорю. Вы не представляете, насколько опасен этот человек. Он убьет вас.

Алас выдвинула ящик стола и достала оттуда миниатюрный дамский пистолет.

– Я очень тронута вашей заботой. Никогда еще у меня не было столь преданного слуги. – Алас одарила его своей ослепительной улыбкой. – Возможно, я найду способ вас вознаградить.

И, столкнувшись с этой торжествующей самоуверенностью, Айра почувствовал, как собственная жизнь ускользает от него.

– Да неужели вы не понимаете…

– Все я прекрасно понимаю. Нам нужно сохранить фарамол. Ради него мы прилетели сюда, ради него ввязались в эту войну, в которой я, между прочим, – только что поставила последнюю точку. А теперь я полечу туда, куда собиралась, а по дороге прикончу этих троих идиотов и заберу у них фарамол, – объяснила Алас. При этом с лица ее все не сходила все та же проклятая улыбка. – Они считают, что перед ними всего лишь женщина. – Алас рассмеялась. – Этот его телохранитель – просто тупой боров, он и на воина‑то не похож. Да я ему голыми руками голову откручу. Он еще не знает, что такое воины Мазы.

На какое‑то мгновение в его душу закралось сомнение – не напрасны ли его страхи. Но тут в памяти всплыло лицо молодого Прауда.

– Нет, думаю, вы его недооцениваете. Он наверняка хорошо подготовился к вашей встрече. Это опаснейший маньяк. Пошлите вместо себя кого‑нибудь другого.

Алас насмешливо посмотрела на него и оттолкнула в сторону.

– Что? Отдать в чьи‑то руки детонатор? А потом один щелчок – и мы потеряем пятьдесят килограммов фарамола. Ну уж нет. Я не боюсь его. Безумные поступки – лишнее подтверждение его слабости. Маза подскажет мне, как правильно поступить.

Когда она ушла, Ганвик заплакал от отчаяния, стараясь предугадать, сколько ему осталось прожить, прежде чем его постигнет судьба нептунианских бонз.

Армаде Бутте повезло. Когда взорвались ядерные заряды, она находилась в двадцати километрах от эпицентра взрыва и смотрела в противоположную сторону. Двое ее спутников оказались менее удачливыми. Оба они ослепли, хотя, может быть, это было и к лучшему, потому что после этого Армада и остальные зрячие наблюдали в ужасе, как над крепостью поднимаются три грибовидных облака от небольших, но метко сброшенных атомных бомб. Шляпки этих грибов, покоившихся на серых бугристых ножках, срослись воедино. Оказавшиеся в эпицентре взрыва форты на горе Сентро и вокруг нее расплавились и растеклись жидкой массой по горным склонам. Великие ворота Аунчуса Бутте испарились вместе с телами тысяч убитых и раненых, разбросанных по Зеленому парку. Все проходы в подземелье были наглухо закупорены сплавом металла и стекла, образовавшегося из раскаленных горных пород.

В течение следующего часа отряд Армады то и дело натыкался на измученных, грязных и оборванных фейнов, гонящих нескончаемые колонны пленных командос. Потом среди всадников – мужчин и женщин – она отыскала Лавина Фандана в непривычной для ее глаз коричневой форме.