Сердце у него упало. Прошло лишь шесть минут тайного часа.

Джессика могла не успеть.

Темняк присел на задние лапы, вскинув две передние, – принял позу тарантула, встретившего врага. Чудовищные клыки в сочащейся черной маслянистой жидкостью пасти плотоядно смыкались и размыкались.

Рекс вспомнил, как он, десятилетний, окаменел от ужаса, пока отцовские тарантулы ползали по его коже. Вспомнил странную медлительность их движений, согласованные шаги ног, тошнотворную, завораживающую грацию… И голос отца, донесшийся до него: «Расслабься, парень! Они не ядовитые, они тебе ничего не сделают. Будь мужчиной!»

Волосатые пауки ползали во всех его детских кошмарах.

Рекс ждал, когда темняк нападет. Две передние ноги гигантского паука описывали в воздухе медленные круги – так двигаются лапы плывущей собаки. В этих плавных движениях было нечто гипнотизирующее, и Рекс отвел взгляд.

Он уставился в землю; сердце бешено колотилось, все мышцы были напряжены в готовности к безнадежной схватке. И все‑таки, запоздало понял Рекс, его напряжение было каким‑то неправильным, в нем словно чего‑то не хватало… Страха! Противного тошнотворного страха, гнездящегося под ложечкой. Рекс не испытывал перед темняком того ужаса, какой всегда нагоняли на него пауки.

Только тут он сообразил, что с тех пор, как темняки изменили его, ему ни разу не снились отцовские тарантулы. Да, после несчастного случая с отцом они с Мелиссой извели пауков в подвале, но Рекс всегда знал, что их призраки шастают под домом и мечтают отомстить.

Он снова посмотрел на гигантского паука и удостоверился, что его не прошибает холодный пот. Арахнофобия осталась в прошлом.

Текли мгновения, а паук все не нападал.

Рекс оскалил зубы, и из его горла вырвался звук – то самое шипение, которым он выбил весь хулиганский задор из Тимми Хадсона.

Разумеется, темняка так просто было не напугать. Он никак не отреагировал: шесть лап все так же твердо упирались в землю, две передние продолжали завораживающе кружить, туловище блестело в свете темной луны. Но секунды шли, а он все не прыгал вперед.

И постепенно Рекс начал понимать почему. Поза паука вообще не была позой охотника – он не рассматривал Рекса как добычу. Монстр не готовился к нападению, он выполнял ритуал, принятый между двумя хищниками, нечто вроде подтверждения ничьей. Танец паука изображал угрозу, возможно, вызов – в надежде, что соперник уступит, засомневавшись в своих силах. Но Рекс первым заявил претензию на добычу.

И он отстоял свое право.

В конце концов, волки ведь не едят волков.

Еще одну долгую минуту Рекс смотрел на тварь, а его тело само совершало нужные движения. Пальцы согнулись, подражая когтям, медленно цапнули воздух, словно выполняя давно знакомую церемонию. Ни он, ни темняк не двинулись вперед, держась на прежнем расстоянии, – из взаимного уважения и страха.

Потом Рекс уловил некий мысленный призыв – но это был не знакомый вкус Мелиссы, а нечто древнее и сухое, как пыль на языке, почти невыразимое словами.

«Идем с нами».

Он продолжал смотреть на темняка, в горле у него пересохло.

«Мы скоро снова отправимся на охоту».

Рекс попытался снова зашипеть, чтобы отогнать голоса, звучавшие в его голове.

Потом он ощутил волну страха, хлынувшую от твари, – холодное сердце темняка внезапно забилось быстрее, раздутая туша содрогнулась, будто под ударом хлыста. Темняк развернулся и стремительно сменил форму, став тонким и длинным и отрастив крылья. Потом, испустив протяжное шипение, он подпрыгнул, поднялся в воздух, и возле него закружилось несметное множество ползучек. Когда темняк исчез в небе, ползучки собрались в огромное темное облако, а в зарослях не осталось ни одной твари – приближение творящей огонь обратило их в бегство.

Когда облако исчезло из вида, до Рекса донеслась последняя мысль:

«Скоро зима, полунелюдь.