– Да, потому что мы ее спасли… Спасли, когда ее уже собирался сожрать громадный оголодавший темняк.

Брови Энджи поползли вверх.

– Что‑то я не помню, чтобы такое говорилось в новостях.

– Ну… нет, не говорилось. – Рекс нервно сглотнул. – Нам… В общем, нам пришлось попросить ее не рассказывать об этом… э‑э… инциденте.

– Вы стерли ее воспоминания, – ледяным тоном произнесла Энджи.

– Нам пришлось!

Нож приблизился, его кончик легонько коснулся щеки Рекса, и он ощутил ожог, как будто в него ткнули горящей спичкой. Рекс не мог отвести глаз от пульсирующей вены на горле Энджи – живущий в нем темняк, разъяренный от прикосновения стали, жаждал крови. Рекс знал, что если темняк завладеет его телом, то бросится в бой не на жизнь, а на смерть, не думая о ноже. Но до этого доводить нельзя. Они должны договориться, а не убивать друг друга.

– А что вы сделаете с моими воспоминаниями? – негромко спросила Энджи.

Рекс с трудом отвел взгляд от ее горла. Поверит ли она, если он скажет, что не хотел вмешиваться в ее мысли? Все, что ему требуется, – просто выяснить, что она знает об отъезде Грейфутов из города, и, может быть, привить ей сильный страх перед похищением людей, для профилактики… Но, конечно, Мелисса может слететь с катушек посреди процесса и забыть о своих обещаниях…

Если такое случится, Рексу не хотелось бы очутиться на месте Энджи.

А может, есть и другой способ добиться желаемого… без всякой телепатии?

Рекс постарался не замечать ножа у своей щеки.

– Неужели вы действительно верите во всю эту чушь? Ну, что старые полуночники являли собой чистое зло?

– Я не верю, Рекс, я знаю. Я настоящий историк, не какой‑нибудь дилетант. Прежде чем я узнала о существовании тайного часа, я изучила одну книгу о том, как раньше управлялся штат Оклахома. И я записала все, что старик рассказал мне о своем детстве, и нашла документальные подтверждения многому. В Талсе я нашла судебные протоколы за те годы, когда полуночники добрались до его родителей.

У Рекса глаза полезли на лоб. Он собирал старые газеты и рекламные листки прошлых лет, но не додумался до судебных протоколов, и кроме того, его коллекция относилась только к Биксби, и у него не было ничего по другим городам.

– О чем это вы? – спросил он.

– Тогда, в сороковых годах, слушалось одно громкое дело. Родители старого Грейфута подали заявку на нефтеносный участок на индейских землях, а один из отцов города – следопыт вроде тебя, столп общества – оспорил ее в суде. Все судебные разбирательства в Биксби проходили таким образом, что выигрывали полуночники и все было шито‑крыто. Но этот иск рассматривался в суде Талсы, а тамошний судья не был подвластен полуночникам.

Рекс нахмурился.

– И что в итоге произошло?

– В один прекрасный день те коренные американцы, что были так или иначе вовлечены в процесс, решили отказаться от иска. Они прекратили спор, потом продали свои дома, чтобы оплатить судебные издержки и все расходы отцов города… Они потеряли все, что имели.

Рекс нервно встряхнул головой.

– Это выглядит как‑то… нечестно.

– Да неужели? – насмешливо сказала Энджи. – А знаешь, что хуже всего, Рекс? После того дня родители Грейфута ни разу, никогда не проявили ни малейшего непослушания, они только и делали, что соглашались со всем, что говорили им отцы города. Так что старик всерьез задумался над тем, все ли в порядке в городе Биксби.

Рекс моргнул. Он изучал историю города всю жизнь; как же он мог проглядеть ее темную сторону, если все это правда?

И самым странным тут было то, что, когда бы Рекс ни читал книги по обычной истории обычных людей, он никогда не доверял словам какого‑нибудь одного историка.