– Ну, идите сюда, – окликнул ее Рекс. – Пора и поговорить.

Энджи медленно выбралась из разбитого «форда» и встала лицом к ним, прикрываясь, как щитом, открытой дверцей автомобиля.

– Ничего себе… – негромко произнесла она.

Да уж, четыре человека, материализовавшиеся посреди пустыни, – это вам не костяшки домино, появившиеся невесть откуда.

– Как ваша память? – спросил Рекс. – Ничего не пострадало? Никаких изменений не чувствуете?

Энджи мгновение‑другое молча таращилась на него, потом пожала плечами:

– Вроде все нормально.

– Очень мне нужны твои крошечные гнилые мыслишки, – буркнула Мелисса.

Джессика удивленно покосилась на Мелиссу. Врать‑то зачем?

– Тогда давайте поговорим об истории Биксби, – сказал Рекс.

– Я думала, мы уже о ней поговорили.

– А мне хочется послушать еще раз. – Рекс похлопал Мелиссу по плечу. – И на этот раз я смогу убедиться, что вы говорите правду. Или, по крайней мере, думаете, что говорите правду.

– Все, что я рассказала, было на самом деле, – сказала Энджи. – Я могу показать вам документы.

– Вы просто расскажите, – настаивал Рекс.

Энджи кивнула и начала рассказывать полуночникам все об их давних предшественниках, о бунте Грейфутов, раскрывая перед ними еще одну тайную историю города Биксби. Она начала тихо, медленно, но постепенно потрясение, вызванное внезапным появлением полуночников, прошло. Голос Энджи набрал силу, и скоро она уже говорила с жаром и убежденностью.

Пока они дожидались конца тайного часа, Рекс уже успел вкратце пересказать остальным новости, но, рассказанные серьезным голосом Энджи, обвинения в адрес старых полуночников производили куда большее впечатление. Джессику начала бить дрожь, и виной тому был не только холодный ветер оклахомской осени.

Если все это правда, тогда какую долю правды о тех временах знала Мадлен? Ей было всего семнадцать, когда Грейфуты лишили полуночников власти, однако она несла в себе память многих поколений телепатов. И если полуночники тысячи лет подряд творили несправедливость, ей должно быть это известно.

И хватит ли у кого‑то из них духу задать старой телепатке прямой вопрос? Хотя, конечно, когда Мелисса с Мадлен в следующий раз коснутся друг друга, все случится само собой. Джессика могла только порадоваться тому, что она не Мелисса. Не ей придется задавать неприятные вопросы.

К тому времени, когда Энджи завершила свой рассказ, она, похоже, ничуть уже не боялась полуночников. Она закурила, глядя на них так, словно они действительно были просто несмышлеными детьми.

– Ну вот, я рассказала вам о фактах, – закончила историю Энджи. – А что вы сообщите мне в ответ?

Джессика прищурилась, глядя на женщину. Джессика была рада, что Мелисса не стала превращать Энджи в слюнявую идиотку, но это вовсе не значило, что Энджи ей нравилась. Вот уж нет.

– Есть кое‑что, самое важное, что вам следует знать, – сказал Рекс. – Насколько нам известно, вся эта чертовщина высвободится первого ноября.

– В полночь перед первым, если точнее, – добавила Десс. – Когда тридцать первое октября перейдет в ноябрь.

Энджи фыркнула.

– Полночь Хэллоуина, да?

– Может, это и забавно, – холодно произнесла Десс, – но числа не лгут.

– Я вообще не очень‑то верю во всю эту нумерологию.

– Нумерология? – У Десс отвисла челюсть. – Это математика, дура!

Женщина долго скептически смотрела на Десс, но потом по ее лицу пробежала тревога.