|
Роза убежала. Корнелиус задыхался от радости и счастья. Он открыл окно и с переполненным радостью сердцем созерцал безоблачное небо, луну, серебрившую обе сливающиеся реки, которые протекали за холмами. Он наполнил свои легкие свежим, чистым воздухом, разум -- приятными мыслями и душу -- благодарным и восторженным чувством. -- Бедный больной выздоровел, бедный заключенный чувствовал себя свободным. Часть ночи Корнелиус оставался, насторожившись, у решетки своего окна, сконцентрировав все свои пять чувств в одно, или вернее, в два, -- в слух и в зрение. Он созерцал небо, он слушал землю. Затем, обращая время от времени свои взоры в сторону коридора, он говорил: -- Там Роза, Роза, которая так же, как и я, бодрствует, как и я, ждет с минуты на минуту. Там, перед взором Розы таинственный цветок -- живет, приоткрывается, распускается. Быть может, сейчас Роза держит своими теплыми, нежными пальцами стебель тюльпана. Роза, осторожно держи этот стебель. Быть может, она прижимается своими устами к приоткрытой чашечке цветка. Прикасайся к ней осторожно, Роза; Роза, твои уста пылают. В этот миг на юге загорелась звезда, пересекла все пространство от горизонта до крепости и упала на Левештейн. Корнелиус вздрогнул. -- Ах, -- сказал он, -- небо посылает душу моему цветку. Он словно угадал; почти в тот же самый момент заключенный услышал в коридоре легкие шаги, как шаги сильфиды, шорох платья, похожий на взмахи крыльев, и хорошо знакомый голос, который говорил: -- Корнелиус, мой друг, мой любимый друг, мой счастливый друг, скорее, скорее! Корнелиус одним прыжком очутился у окошечка. На этот раз его уста опять встретились с устами Розы, которая, целуя, шептала ему: -- Он распустился! Он черный! Он здесь! -- Как здесь? -- воскликнул Корнелиус, отнимая свои губы от губ девушки. -- Да, да, большая радость стоит того, чтобы ради нее пойти на небольшой риск. Вот он, смотрите. И одной рукой она подняла на уровень окошечка зажженный потайной фонарь, другой -- подняла на тот же уровень чудесный тюльпан. Корнелиус вскрикнул, ему показалось, что он теряет сознание. -- О, боже, о, боже! -- шептал он, -- эти два цветка, расцветшие у окошечка моей камеры, -- награда за мою невиновность и мое заключение. -- Поцелуйте его, -- сказала Роза, -- я тоже только что поцеловала его. Корнелиус притаил дыхание и осторожно губами дотронулся до цветка; и никогда поцелуй женщины, даже Розы, не проникал так глубоко в его душу. Тюльпан был прекрасен, чудесен, великолепен; стебель его был восемнадцати дюймов вышины. Он стройно вытягивался кверху между четырьмя зелеными гладкими, ровными, как стрела, листками. |
