|
-- Тогда как же это все случилось? -- Я сама не знаю. Я отдала письмо своему курьеру; он при мне уехал. Я вернулась к себе, дверь была заперта, в моей комнате все оставалось на своем месте, кроме тюльпана, который исчез Кто-нибудь, по всей вероятности, достал ключ от моей комнаты или подделал его. Она задыхалась, слезы прерывали голос. Корнелиус стоял неподвижно с искаженным лицом, слушая ее почти без сознания, и только бормотал: -- Украден, украден, украден, я погиб... -- О, господин Корнелиус, пощадите! -- кричала Роза. -- Я умру с горя. При этой угрозе Корнелиус схватил решетку окошечка и, бешено сжимая ее, воскликнул: -- Нас обокрали, Роза, это верно, но разве мы должны из-за этого пасть духом? Нет! Несчастье велико, но, быть может, еще поправимо. Мы знаем вора. -- Увы! Разве я могу сказать с полной уверенностью? -- О, я-то уверен, я вам говорю, что это -- мерзавец Якоб! Неужели мы допустим. Роза, чтобы он отнес в Гаарлем плод наших трудов, плод наших забот, дитя нашей любви? Роза, нужно бежать за ним, нужно догнать его. -- Но как все это сделать, не открыв отцу, что мы с вами в сговоре? Как я, женщина подневольная, к тому же мало опытная, как могу я сделать то, чего, быть может, и вы не смогли бы сделать? -- Откройте мне эту дверь, Роза, откройте мне эту дверь, и вы увидите, я это сделаю! Вы увидите, я разыщу вора; вы увидите, я заставлю его сознаться в своем преступлении! Вы увидите, как он запросит пощады! -- Увы, -- сказала, зарыдав, Роза, -- как же я вам открою? Разве у меня ключи? Если бы они были у меня, разве вы уже не были бы на свободе? -- Они у вашего отца, они у вашего гнусного отца, который уже загубил мне первую луковичку тюльпана. О, негодяй, негодяй! Он соумышленник Якоба! -- Тише, тише, умоляю вас, -- тише! -- О, если вы мне не откроете! -- закричал Корнелиус в порыве бешенства, -- я сломаю решетку и перебью в тюрьме все, что мне попадется! -- Мой друг, сжальтесь надо мной! -- Я вам говорю. Роза, что не оставлю камня на камне! И несчастный обеими руками, сила которых удесятерилась благодаря его возбуждению, стал с шумом бить в дверь, не обращая внимания на громкие раскаты своего голоса, который звонко разносился по винтовой лестнице. Перепуганная Роза напрасно старалась успокоить эту неистовую бурю. -- Я вам говорю, что я убью этого мерзавца Грифуса, -- рычал ван Берле, -- я вам говорю, что я пролью его кровь, как он пролил кровь моего черного тюльпана. Несчастный начал терять рассудок. -- Хорошо, хорошо, -- говорила дрожащая от волнения Роза, -- хорошо, хорошо, только успокойтесь. Хорошо, я возьму ключи, я открою вам, только успокойтесь, мой Корнелиус. Она не докончила, раздавшееся вдруг рычание прервало ее фразу. -- Отец! -- закричала Роза. |
