|
Это решено, я раздам бедным сто тысяч флоринов, премию города Гаарлема. Хотя... На этом слове хотя Корнелиус сделал паузу и вздохнул. -- Хотя, -- продолжал он, -- было бы очень приятно потратить эти сто тысяч флоринов на расширение моего цветника или даже на путешествие на восток -- на родину прекраснейших цветов. Но, увы, не следует больше мечтать об этом: мушкеты, знамена, барабаны и прокламации -- вот кто господствует в данный момент. Ван Берле поднял глаза к небу и вздохнул. Затем, вновь устремив свой взгляд на луковицы, занимавшие в его мыслях гораздо больше места, чем мушкеты, барабаны, знамена и прокламации, он заметил: -- Вот, однакоже, прекрасные луковички; какие они гладкие, какой прекрасной формы, какой у них грустный вид, сулящий моему тюльпану цвет черного дерева! Жилки на их кожице так тонки, что они даже незаметны невооруженному глазу. О, уж наверняка ни одно пятно не испортит траурного одеяния цветка, который своим рождением будет обязан мне. Как назвать это детище моих бдений, моего труда, моих мыслей? "Tulipa nigra Barlaensis"... Да, Barlaensis. Прекрасное название. Все европейские тюльпановоды, то есть, можно сказать, вся просвещенная Европа вздрогнут, когда ветер разнесет на все четыре стороны это известие. -- Большой черный тюльпан найден. -- Его название? -- спросят любители. -- Tulipa nigra Barlaensis. -- Почему Barlaensis? -- В честь имени творца его, ван Берле, -- будет ответ. -- А кто такой ван Берле? -- Это тот, кто уже создал пять новых разновидностей: "Жанну", "Яна де Витта", "Корнеля" и т.д. Ну что же, вот мое честолюбие. Оно никому не будет стоить слез. И о моем "Tulipa nigra Barlaensis" будут говорить и тогда, когда, быть может, мой крестный, этот великий политик, будет известен только благодаря моему тюльпану, который я назвал его именем. Очаровательные луковички! Когда мой тюльпан расцветет, -- продолжал Корнелиус, -- и если к тому времени волнения в Голландии прекратятся, я раздам бедным только пятьдесят тысяч флоринов, ведь в конечном счете и это немало для человека, который, в сущности, никому ничего не должен. Остальные пятьдесят тысяч флоринов я употреблю на научные опыты. С этими пятьюдесятью тысячами флоринов я добьюсь, что тюльпан станет благоухать. О, если бы мне удалось добиться, чтобы тюльпан издавал аромат розы или гвоздики или, даже еще лучше, совершенно новый аромат! Если бы я мог вернуть этому царю цветов его естественный аромат, который он утерял при переходе со своего восточного трона на европейский, тот аромат, которым он должен обладать в Индии, в Гоа, в Бомбее, в Мадрасе и особенно на том острове, где некогда, как уверяют, был земной рай и который именуется Цейлоном. |
