— Мундир капитана Пирса, а? Но вы, я вижу, ободрали галун?

Джек кивнул.

— Научился этому в Канаде. Яркий галун делает тебя слишком заметной мишенью.

— Капитан Пирс тоже это выяснил, только поздновато.

Паксли поглядел на Джека оценивающе.

— А вам, сэр, довелось нюхнуть пороху?

— Не без того.

— Это хорошо, потому как многие офицеры полка еще не обстреляны. — Он охлопал мундир. — Ладно, повешу его сушиться и пришлю к вам Уоллиса.

— Хорошо.

Сержант ушел, а Джек оглянулся на остальное унаследованное им снаряжение. Кроме батистовых рубашек, черных чулок, белых полотняных брюк, сапог, перчаток и седельных принадлежностей, общих для кавалерии, у драгун Шестнадцатого полка имелась и особая, отличительная амуниция: покрытая черным лаком медная каска с султаном из выкрашенного в красный цвет конского волоса, украшенная эмалевой кокардой в виде королевской монограммы с короной, а также алый плащ с полукапюшоном, обшитый черным полковым кантом. Вкупе с повешенным на просушку камзолом эта форма мало в чем уступала той, которую он пошил себе в Ньюпорте и в которой сражался на борту «Нежной Элизы». Стало быть, во всяком случае, какое-то время он уже не будет ни капером, ни пленником, ни беглецом, ни даже шпионом. Значительная перемена — и Джек, глядя на пурпурный и черный цвета своего полка, должен был признаться себе, что вполне ею доволен.

Правда, часа три спустя после того, как Паке ли и впрямь принялся «освежать память» Джека в области строевой подготовки, последний уже не светился довольством, потому как у него едва ли осталась хотя бы одна не изнемогающая от мышечной боли часть тела, невзирая на то что собственно к верховой езде пока еще не приступали. Кожа на костяшках правой руки возвратившегося в полк офицера была вскоре в кровь сбита о гарду палаша, каковой без конца приходилось то обнажать, то вбрасывать в ножны. Бедра ломило от многократных взлетов в седло, причем, как успел насчитать Джек, это действие, равно как и обратное, состояло из девяти отдельных последовательных движений. Трудней всего было выдерживать стойку — грудь колесом, подбородок вверх, одна нога в стремени, рука на луке седла, — пока сержант неторопливо обходит шеренгу, подмечая неточности и делая замечания. Ну а когда дело дошло до отработки элементов перегруппировки, у него и вовсе голова пошла кругом. Маневр, который они осваивали, именовался смыканием и позволял целому отделению разом спешиться, в то время как лошади, числом до десятка, соединенные длинной шлеей, пропущенной под грудными ремнями, оставались в поводу у единственного солдата. Однако тут важна была согласованность, и Джек далеко не сразу запомнил, когда и в какую сторону ему следует разворачиваться, тем паче что чертов Паксли постоянно менял положение конного строя.

Только после многочисленных промахов, сопровождавшихся нарастающим ропотом в кавалерийских рядах, ибо из-за неловкости новичка людям приходилось проделывать упражнение снова и снова, Джек кое-как освоил маневр, и валлиец разрешил людям передохнуть.

— А потом, — объявил он, — займется парадным лоском. Вот-вот прибудет полковник Бургойн, и он наверняка устроит нам смотр. Вы ведь не захотите огорчить его, ребята?

Весь день солнце палило так нещадно, что казалось, будто эскадрон муштруют в жерле хлебной печи. Мундир Джека, сплошь потемневший от пота, можно сказать, был выстиран еще раз.

Перерыв, добрая половина которого ушла на обтирание лошадей влажными тряпками, закончился очень быстро.

— Эскадрон, становись! — проорал Паксли.

Молодой Абсолют, согласно вакансии, занял место в третьей шеренге первой колонны. Мерин, который ему достался и рядом с которым он теперь тянулся в струну, был очень рослым, пядей семнадцати в холке, но покладистым, хотя по-настоящему Джек выяснил это лишь позже.