— Вместе с нами, конечно, — сказал Эдик.

Он взмахнул руками, но тут же скривился от боли и схватился за бок. Прикусил губу. На его лбу вздулось тонкая синяя извилистая вена.

Ковальски добавил:

— Если меня не упрячут сегодня в больницу.

Лежик несколько секунд наблюдал за Эдиком. Будто дожидался: не грохнется ли тот без чувств. Он убедился, что Ковальски не упал в обморок — взглянул на меня.

— А что за пацаны-то ему угрожали? — спросил Васильев. — Старшаки? Или местные пионеры? Серьёзные пацанчики? Или так — шавки подзаборные?

Я развязал пояс от кимоно. Складывал его неторопливо, посматривал при этом на мальчишек. И мысленно видел их не такими, как сейчас: не детьми — взрослыми.

Пожал плечами.

— Лично с ними я не знаком. Но некоторых видел. Старшим из этой компании примерно по четырнадцать лет — младшим около десяти. На спортсменов не похожи. Слышал только одно имя: Рудик Веселовский. Знаю, что кличка у него — Весло. Он не главный в той шайке. Но именно этот Веселовский обещал пырнуть ножом моего друга. Так что завтра он там точно будет.

Эдик Ковальски перестал обнюхивать свои кеды — поднял на меня взгляд. Нахмурился (будто о чём-то вспоминал). Уронил потёртые кеды на лавку рядом с собой.

— Весло? — переспросил Ковальски. — Ты сказал: Веселовский?

— Знаешь этого пацана? — спросил Лежик.

Эдик ухмыльнулся. Покачал головой — не в знак отрицания, а словно от удивления. Помассировал травмированный бок — снова скривил губы: от боли.

— Он из моей школы, — сказал Ковальски. — Из пятого «Г» класса. Там такие… «г» собрались! Такие же, как и Веселовский. Сам я с этим пацаном не ручкался. Но кое-что слышал об этом Рудике. Точно Миха сказал: Весло полный придурок. Говорили: у него с башкой проблемы: псих он недолеченный. Такой может и «пырнуть» — без шуток.

Мальчишки замолчали — задумались над словами Эдика. В раздевалке вновь стало тихо. Лишь слышалось шарканье снимаемой и надеваемой одежды.

— Весло под Шпуней ходит, — едва слышно сказал Дейнеко.

Слава один за другим поставил свои кеды в сумку. Поверх обуви уложил кимоно. Резким рывком застегнул молнию — будто поставил размашистый росчерк.

— Он из Шпуниных шестёрок? — переспросил Васильев.

Все собравшиеся в раздевалке спортсмены, точно по команде, взглянули на Славу. Дейнеко кивнул — уверенно. Олег разочарованно махнул рукой.

— А вот это уже фигово, — сказал он.

Сразу в несколько голосов самбисты поинтересовались:

— Что за Шпуня такая?

Я тоже вопросительно поднял брови: моя память не ответила на этот вопрос.

Лежик хмыкнул.

— Кореш мой… бывший, — сказал он. — Вместе с ним…

Он покачал головой.