— Вы имеете в виду заведомо ложный диагноз?

— Вроде того. Думаю, они опасались, что рано или поздно священная корова перестанет давать молоко, и задумали получить от него значительно больше за короткий период своего «лечения», делая ставку на его ипохондрию. Так или иначе, кто-то порекомендовал ему меня; я провел обследование и обнаружил у него всего лишь язву. Я сказал ему об этом, и жулики потихоньку убрались.

— Но я все же не понимаю …

— Говорю вам, вы не знаете Толленда Стьюарта, — хмуро проговорил доктор. — Он подозревал их, но не мог выбросить из головы опасение, что у него действительно рак. Мои уверения в обратном и в том, что я сумею легко вылечить его язву — во всех других отношениях он был абсолютно здоров — и подсказали ему оригинальную идею. Он вспомнил, как шарлатаны пугали его скорой смертью через год или два. Вот он и нанял меня, заявив, что ему понравилась моя честность, и если я сумею поддержать его жизнь в течение не менее десяти лет — то есть в пять раз дольше, чем обещали ему другие — то меня ожидает крупное вознаграждение.

— Китайская система. Врач получает жалование только пока его пациент находится в добром здравии.

— В добром здравии! — фыркнул доктор Джуниус. — Да старик здоров, как бык! Я за короткий срок вылечил его язву, и с тех пор, кроме легкого насморка, он ничем не болел!

— Но всевозможные лекарства, порошки и микстуры у его кровати…

— Подкрашенная водичка и успокаивающие пилюли в сахарной оболочке. Неприятная, но необходимая предосторожность. Я не пользовался нормальными лекарствами из моей небольшой аптечки вот уже в течение восьми лет. Я вынужден поддерживать в нем веру в его воображаемые болезни, иначе он в два счета вытурит меня из дома!

— И в таком случае вы не получите свои сто тысяч, когда он умрет.

Доктор в отчаянии взмахнул руками:

— Когда он умрет! Насколько я могу судить, он доживет до девяноста! Все шансы за то, что он меня переживет, и я получу за долгие годы моих мытарств здесь две строчки в газетном некрологе!

— Но разве он не платит вам еще и годовое содержание?

— О, разумеется, и довольно приличное, — пожал плечами доктор. — Но, к сожалению, у меня от него ничего не остается. Если мне не удается время от времени улизнуть в Лос-Анджелес, я становлюсь просто помешанным А стоит мне только попасть туда, все мои денежки вылетают в трубу — то на рулетку, то на бега. А недавно я здорово проигрался на бирже…

— Не у Алессандро случайно? — неожиданно спросил Эллери.

Доктор прищурился на изрезанный скалистый горизонт.

— Вам приходилось желать в жизни чего-нибудь очень сильно?

— Довольно часто,

— Я рано понял, что из моей медицинской карьеры ничего не получится. Не тот характер. А вот чего я больше всего желал, и чего мне всегда недоставало из-за отсутствия денег, так это свободного времени…

— Свободного времени? Для чего?

— Чтобы писать! У меня есть что сказать миру. Много чего сказать! — Он стукнул себя в грудь: — Все это заперто здесь и не выйдет отсюда, пока мой разум не освободится от финансовых проблем, и я не обрету свободное время и чувство уверенности в завтрашнем дне!

— Но здесь, наверху…

— Что здесь, наверху? — гневно перебил его Джуниус. — Уверенность? Время? Я здесь узник! Я с утра до вечера на ногах, угождая этому старому дураку, готовя ему еду, вытирая нос, бегая по его поручениям, убирая его дом… Нет, мистер Квин, я не могу писать здесь.