– Могла бы и меня спросить, хочу ли я… моя… тьфу… этого… – обалдело произнес он. – У нас как‑то принято об этом спрашивать…

Хихиканье сзади перешло в икоту.

– Твоя хочет этого, – уверенно сказала она. – Моя сильная. Моя ловкая. Моя красивая. Твоя без моей пропадет.

Эрвин нащупал сзади землю и сел.

– Арман… – растерянно повернулся он к другу. – Что это?

Тот всхлипывал от смеха, стуча кулаками по земле и изображая если не кикимору, то какого‑то другого немытого выходца из леса.

– Ясно что! – простонал он. – Нечего было ей комплименты на уши развешивать!

– Что же мне теперь делать?

– Соблазнил – женись, как говорят у нас в деревне! – выговорил Армандас между приступами неудержимого смеха. – Тебе еще повезло, что это кикимора, могла бы и девчонка оказаться!

– Думаешь, повезло?

Армандас ничего не ответил. Он сложился пополам и судорожно затрясся. Эрвин снова взглянул на кикимору.

– Ну чего тебе не живется в лесу? – сказал он ей. – Смотри, как здесь хорошо. А мы, люди, вон какие – большие, страшные…

– Моя не уйдет, – категорически заявила кикимора.

Эрвин молча уставился на нее, не зная, что еще сказать.

– Моя не уйдет, – снова раздался писклявый голосок.

– Ладно, пусть твоя остается. – Он обреченно вздохнул, смиряясь с неизбежным. – Скажи хоть, как твою зовут…

– Мою зовут – Дикая Охотница На Крыс, Живущая В Дупле Старого Платана На Подветренном Берегу Большого Озера, – с гордостью сообщила кикимора.

– На подветренном? – тупо переспросил Эрвин.

– Да. Подветренный берег – теплый берег.

– Надо же… Только знаешь, у людей принято называться именами покороче. Давай я буду звать тебя Дика.

– Очень коротко, – обиженно пробурчала она.

– Зато ты сможешь вместо “моя” всегда говорить “Дика”. Это будет чаще, и если сложить все вместе, то получится больше.

– Дика поняла. Дика больше не будет жить в дупле старого платана на подветренном берегу большого озера. Дика будет жить за пазухой большого доброго человека.

– Разве я добрый, Дика?… Я обыкновенный.

– Дика знает, какой ты.

Глава 3

Пронзительная синь незнакомого с облаками неба говорила о засушливом климате. Но здесь, в этом парке, не чувствовалось нехватки влаги. Каскады бассейнов и ручьев, с тщательно продуманной не правильностью протекавшие среди зарослей буйной зелени, создавали влажный и необыкновенно вкусный, полный травяных ароматов воздух. По песчаным дорожкам прогуливались важные птицы с раскидистыми хвостами, переливающимися всеми цветами радуги. Каждое их движение говорило об уверенности в том, что вся эта влажная и зеленая роскошь существует только для них, причем так давно, что они перестали обращать на это внимание.

На низком бортике бассейна сидела молодая женщина. Ее узкая рука с длинными тонкими пальцами и тщательно отполированными, похожими на коготки ногтями беспокойно поглаживала розовый мрамор. Темно‑голубое платье в обтяжку, едва прикрывающее верхнюю половину ее тела, расходилось от колен веерообразным воланом, поблескивая и переливаясь при малейшем движении. Декольте открывало сзади ее гибкую спину до пояса – впрочем, большую часть этой соблазнительной спины прикрывали темные струи блестящих и упругих волос.

Ее лицо было смуглым и узким – слишком узким, чтобы быть человеческим.