Когда Бутлер раздумывал, отпустить ли всех четверых по домам, зазвонил телефон и Моше Бар-Нун из экспертного отдела сообщил:

— Отравление цианистым калием. Никаких сомнений.

— Где был яд? В чашке? В кофейнике?

— Ни там, ни там. И ни в одной из остальных чашек. Нигде.

— Ты хочешь сказать, что чашки и кофейник кто-то успел вымыть?

— Нет, ни в коем случае. Ни к чашкам, ни, тем более, к кофейнику, никто не прикасался — я имею в виду, не пытался мыть чем бы то ни было.

— А что отпечатки пальцев?

— Тут еще проще. На каждой чашке отпечатки пальцев только одного человека — того, кто из этой чашки пил.

— На чашке Кацора…

— То же самое. Только пальцы Кацора.

— На кофейнике?

— На поверхности отпечатков нет. Видимо, Кацор протирал посуду, прежде чем подавать на стол. Есть отпечатки на ручке, но очень плохого качества… Поверхность ребристая и… Можно сказать только, что отпечатков несколько. Но каждый из них брал кофейник за ручку, чтобы налить себе кофе, верно?

— Да, конечно. Спасибо, Моше. Переправь заключение на мой компьютер.

— Уже отослал.

Комиссар спустился вниз. Обыск закончился, эксперт-криминалист Борис Авербах на вопрос комиссара ответил кратко:

— Ничего. Никаких капсул, пакетов, растворов. Если здесь и был цианид, то в кармане кого-то из гостей.

— Не было у них ничего, — раздраженно сказал Бутлер. — Их обыскали в первую очередь. Видел бы ты эту процедуру…

— Представляю, — хмыкнул Борис.

— Я не могу их задерживать, — продолжал Бутлер. — Они все весьма известные личности. И если кто-то решит плюнуть мне в…

— Их адвокаты дожидаются в большом кабинете, — сказал Борис, — и очень недовольны.

Адвокаты ждали комиссара в кабинете хозяина виллы, большой комнате на первом этаже, обставленной с большим вкусом в стиле «ретро». Адвокатов было трое, и все они были комиссару хорошо знакомы.

— Привет, — сказал он, входя. — Кто-то из вас представляет сразу двоих клиентов, как я понимаю?

— Я, — кивнул молодой и энергичный Рон Барух, известный не только победами в гражданских процессах, но и сокрушительным поражением — год назад суд приговорил его подзащитного к пожизненному заключению за убийство жены, и адвокату не удалось добиться смягчения приговора в Верховном суде. — Я представляю Офера и Астлунга.

— Надеюсь, — агрессивно сказал Мордехай Злотин, нацелив на Бутлера палец, его иссиня-черная борода делала юриста похожим на Навуходоносора, и только черная кипа на макушке не позволяла продолжить это сравнение, — надеюсь, вы, комиссар, уже отпустили наших клиентов с миром?

— Да, — Бутлер устало опустился на диван, где ему оставили самое неудобное место под прямыми лучами заходившего солнца, — я отпустил их всех и благодарен вам, господа, что вы не стали вмешиваться в допросы на этом этапе следствия.

— Хорошее дело! — возмутился Барух. — Да нас просто не пустили, и я намерен подать жалобу в…

— Как? — изумился комиссар. — Я сказал каждому из свидетелей, что они могут посоветоваться с адвокатом, и никто из них не захотел…

— Все это ваши полицейские штучки, — взмахнул руками Барух. — Господа, я ухожу.

Поднялись все.

— Кому-то будет предъявлено обвинение? — спросил Злотин.