В квартире дедушки Мильтона только две спальни; я догадываюсь, что для Нью Йорка это весьма прилично, но все равно чувствую себя здесь как мумия в саркофаге. Неудивительно, что летние месяцы дедушка предпочитает проводить на Мартас Винъярд .
Я иду на папин голос. Он сидит за моим столом, вооруженный ноутбуком и чашкой кофе.
– И почему ты в моей комнате?
Он недоуменно качает головой, будто сам не понимает, как тут оказался.
– Смена обстановки способствует вдохновению?
– Признай, что ты боишься лошадей.
– Я люблю лошадей. Просто не понимаю, зачем твоему дедушке двадцать две картины с ними, – смущенно говорит папа. – Они словно следят за нами, да? У меня же не глюки?
– У тебя не глюки.
– Мне иногда хочется… Не знаю… Приклеить им солнечные очки, что ли.
– Отличная идея. Маму удар хватит.
Пару секунд мы смотрим друг на друга и ухмыляемся. Это наша с папой фишка: иногда мы чувствуем себя школьниками на галерке, которые пуляются бумажками маме в затылок. Образно выражаясь, конечно.
Я заглядываю в экран его ноутбука.
– Фриланс?
– Да так, мелочовка.
По профессии Па – веб разработчик. В Джорджии он даже умудрялся делать на этом деньги, но потерял работу незадолго до Рождества. Теперь он занимается «мелочовками».
И здесь мы обнаруживаем еще один недостаток жизни в саркофаге: картонные стены. Большинство вечеров проходят под монологи мамы, которая пилит папу, что он мог бы и поактивнее искать новую работу. На это папа бормочет, что не так то просто искать работу в Джорджии, сидя в Нью Йорке, – а мама предсказуемо отвечает, что он волен вернуться домой в любую минуту.
Догадайтесь, насколько это поднимает настроение?
– Слушай, что ты думаешь о «потерянных связях» на Крейгслисте? – вдруг спрашиваю я.
Сам не знаю, как вырвалось. Я определенно не собирался делиться с родителями почтовой историей. С другой стороны, я точно так же не собирался рассказывать им про свою печальную влюбленность в Коди Фейнмана из еврейской школы. Или про еще более печальную влюбленность в брата Джесси. Или вообще про то, что я гей. Просто иногда язык у меня опережает голову.
– Ты имеешь в виду объявления о знакомстве?
– Вроде того. Но не такие, где пишут «Ты любишь собак и долгие прогулки по пляжу». Скорее… – Я киваю своим мыслям. – Да, наверное, это больше похоже на объявления о пропаже кота, только вместо кота – симпатичный мальчик, которого ты встретил на почте. В смысле мальчик мальчик. А не мальчик мейнкун.
– Я понял, – говорит папа. – Ты хочешь разместить объявление, чтобы разыскать какого то парня с почты.
– Нет! То есть не знаю. – Я качаю головой. – Это Намрата с Джульеттой предложили. В любом случае шансы нулевые. Я даже не знаю, читает ли кто эти объявления.
Папа медленно кивает.
– Шансы и правда небольшие.
– Ну вот. Говорю же, дурацкая идея…
– И вовсе не дурацкая. Надо написать пост.
– Вряд ли он его увидит.
– А вдруг? Попытка не пытка. – Папа уже открывает новое окно браузера.
– Так, стоп! Нет нет нет. Поиск парней на Крейгслисте – очевидно плохая идея для семейного досуга.
Но он уже что то печатает – и весьма увлеченно, судя по напряженной челюсти.
– Ну пап!
В следующую секунду нас прерывает звук открывшейся двери и следом – стук каблуков по паркету. Еще через секунду на пороге появляется мама.
Папа даже не отрывается от экрана.
– Ты сегодня рано, – замечает он.
– Полседьмого вообще то.
Внезапно в комнате воцаряется тишина. |