ГЛАВА 21

ИЗЗИ

Иззи дрожала всем телом, хотя надела зимнюю куртку. Она сидела на крыльце дома, накинув капюшон на голову и сунув в карманы сжатые в кулаки руки. С неба падали снежные крупинки, а от резких порывов ветра слезились глаза. Но все это казалось неважным, ерундой. Она хотела побыть одна на улице. Они с Пег недавно вернулись из похоронного бюро, которое занималось подготовкой маминого погребения. Люстры с приглушенным светом, тяжелые шелковые портьеры и витающий легкий запах формальдегида напомнили ей о поминках после похорон отца. Сидя у стола директора бюро, она вновь чувствовала себя семилетней девочкой, тонувшей в море черных платьев и пиджаков, выискивающей взглядом бабушку, чтобы она отвела ее домой. Выбирая маме гроб, она совсем выбилась из сил. А ведь еще надо выбрать обивку. И объяснить, почему церковной службы не будет. Господи, как ей хотелось вскочить с резного стула и распахнуть настежь окно! Как же здесь уныло и тошно!

Она жадно глотала свежий воздух, представляя, как мать лежит на металлическом столе в холодной камере похоронного бюро. Ее тело застыло, веки сомкнуты, словно склеены. У Иззи сжалось горло. Она встала и пошла по заиндевевшему газону, хрустевшему у нее под ногами. Иззи попыталась набрать в легкие холодного воздуха. «Теперь я сирота, значит, – подумала она. Горло и глаза болели, словно обожженные огнем. – Нет больше на земле человека, который думал бы обо мне каждый день и любил такой, какая я есть. Я осталась одна, совершенно одна».

Она столько лет страдала в одиночестве. Ей казалось, что за эти годы она стала самостоятельной и смерть матери не подействует на нее так сильно, как если бы они виделись каждый день. Но она ошибалась. Когда Пег сообщила ей новость, Иззи упала на пол и громко зарыдала. Ей стало нечем дышать. Заплаканная Пег опустилась на ковер и обняла Иззи. Она ничего не говорила и только гладила ее по голове, пока та не пришла в себя. Наверное, только спустя час Иззи нашла в себе силы подняться.

Итак, мама умерла, совершеннолетие неумолимо приближалось, ее заперли в морге в Уилларде… Ей все чаще хотелось порезать себе руки. Она пока держалась, но все время представляла, как разбивает зеркальце, лежащее в сумке, и острым осколком рассекает нежную кожу на запястьях. Иззи говорила себе, что облегчение продлится не дольше минуты и боль не оживит маму. Пора стать взрослой, пора искать дорогу в жизни, не поддаваясь унынию и жалости к себе. Мать пожертвовала собой ради того, чтобы она была счастлива. И она должна постараться стать счастливой.

К большому облегчению Иззи, после инцидента в Уилларде Шэннон с подружками оставили ее в покое. Когда они проходили мимо по коридору, Шэннон опускала глаза. Может, она боялась, что Иззи заявит в полицию? С Итаном они расстались, но Иззи не подыгрывала его попыткам заговорить. Он передал через Алекс записку: написал, что сожалеет о случившемся, и попросил разрешения ее навестить. Иззи выбросила его письмо. Она попросила Пег и Гарри, если он позвонит, ответить, что она в ванной или гуляет с друзьями. Ей нужно время, чтобы разобраться в себе и понять, что она будет делать дальше. Столько всего произошло… Не хватало еще обломаться с Итаном. Впрочем, вряд ли он захочет встречаться с девчонкой, у которой нет ни родственников, ни блестящих перспектив.

– Иззи, – окликнула ее из кухни Пег, – иди домой. Скоро будем ужинать.

Иззи вздохнула, вытерла глаза и, борясь с тошнотой, повернула к дому. Есть совершенно не хотелось, но Пег и Гарри были так добры к ней, столько ей помогали! Можно поесть хотя бы из вежливости. Гарри стоял за кухонным столом и резал салат.

– Я решил приготовить твои любимые такос, – с улыбкой сказал он.

Иззи кивнула. Глаза вновь наполнились слезами. Здорово, что кто то помнит, какое у нее любимое блюдо и тем более готовит его для нее.