– Разумеется, не то же самое. – У нее уже начал слегка заплетаться язык. – Я описывала действие механизма для нормальных людей с нормальной нейронной системой. В то время как многие резиденты Химмельсталя обладают совершенно неразвитыми зеркальными нейронами. Почему – это нам неизвестно. Но аномалия, несомненно, имеет место. Помните, что я сказала, когда в первый раз описывала вам Химмельсталь? Что требовать от психопата эмпатии сродни приказу парализованному встать и пойти. У него просто нет необходимого для этого органа. Его зеркальные нейроны слабые и неразвитые, как и мышцы у страдающего параличом.

– Да, я помню, что вы говорили об этом. Не возражаете, если я открою окно? Прошу прощения, но у вас немного душно.

Даниэль убрал с подоконника пару пачек бумаг и открыл окно.

Перед домами никого не было, лишь курил охранник, прислонившись к стене сторожки. На площадке для барбекю парочка воробьев клевала крошки.

Даниэль несколько раз глубоко вдохнул осенний воздух, затем вернулся в кресло и осторожно напомнил:

– Так вы говорили про чип.

Гизела Оберманн с готовностью кивнула.

– Поскольку на психопатов не действует хмурый вид родителей и к психотерапии они тоже не восприимчивы, приходится прибегать к более точным методам, – объяснила она, потянувшись за бокалом.

Сонная кошка соскользнула с ее колен, да так и повисла на бедре, словно коврик на заборе. Женщина положила животное обратно на колени и продолжила:

– А именно воздействовать непосредственно на источник. – Она постучала пальцем себе по голове. – Мы вживляем чип, улавливающий посылаемые сверчком слабые сигналы, которые приводят в действие собственную систему поощрения и наказания мозга. Наш расчет строится на том, что это окажет стимулирующее воздействие на зеркальные нейроны и тем самым активирует их. К сожалению, пока нам не удалось достичь значительного прогресса. Так что пока метод остается… хм, некой формой ненавязчивого обучения, скажем так.

Гизела помолчала и допила бокал.

– Само собой, знать об этом резиденты не должны. Доктор Фишер моментально вышвырнет меня из долины, если прознает, что я рассказала вам о проекте «Пиноккио». Вот только, боюсь, он поступит так в любом случае.

– Значит, Коринна работает на вас? Ее работа состоит в манипулировании другими резидентами?

– Ее работа состоит в манипулировании вами. – Гизела направила на Даниэля дрожащий указательный палец. – И никем больше. С другими резидентами работают другие сверчки.

– И кто же эти другие сверчки?

Она покачала головой и погрозила пальцем.

– Я и так рассказала вам слишком много. Но вы точно не хотите, чтобы я открыла еще одну бутылку вина? Оно такое освежающее. Без вина в Химмельстале я бы ни за что не выжила.

Даниэль отрицательно покачал головой.

– Не совсем понимаю, что за люди эти сверчки. Насколько мне известно, Коринна живет в долине уже несколько лет.

– Вам прекрасно известно, сколько она здесь пробыла, – раздраженно бросила Гизела, поерзав в кресле, отчего кошка снова немного сместилась. Но животному как будто все было нипочем.

– И не надо мне тут прикидываться, будто вы не Макс. Ваше раздвоение личности было всего лишь представлением, так ведь? Глупо было с моей стороны повестись на этот фокус.

– Это была целиком ваша идея, Гизела. Про раздвоение я даже не заикался, – спокойно напомнил ей Даниэль. – Так, значит, Коринна – тоже вроде психолога? Она – врач? Поэтому у нее есть доступ к истории болезни Макса?

Женщина рассмеялась.

– Коринна – актриса, уж это то вы должны знать. Изначально сверчок может быть кем угодно. Их тщательно отбирают и проверяют, а затем они проходят углубленное обучение в клинике.