Мелкая испуганно отползла обратно за кровать, Прошка стала белее беленой печки, а я поднялась, кряхтя и постанывая от боли в ногах и седалище. Я точно этих двух стукну. Я же пошутила, а они всерьёз попрятались… Ещё и сплетни распускают. Ух, дайте мне ремень в руки!

Но не успела я собраться с духом и отругать девчонок, как дверь скрипнула и в горнице появилась чужая горнишная — и правда, покрасивше и постатней моих. Поклонившись мне в пояс, она сказала грудным глубоким голосом:

— Княжна Мария видеть тебя желает. Соизволь пожаловать.

— Соизволю, — удивлённо ответила я. — То есть, пожалую. Вот оденусь и тут же пожалую.

Девица снова поклонилась и ускользнула в сени. А я повернулась к Прошке:

— И что это было? Зачем я понадобилась княжне?

Девчонка отмерла, бросилась к сундуку и начала выхватывать оттуда платья и рубашки, встряхивая, мельком оглядывая каждую и отбрасывая на кровать. При этом сосредоточенно бормотала:

— Ой, батюшки! Ой, матушки! Неужто уже? Ох, какой же наряд найти? Ох, не ошибиться б! ить говорила тётка Анфиса, да я, малахольная, рази ж слушала…

Глядя на эту панику, Фенечка от доброты сердечной бросилась помогать, но отшатнулась, увидев Прошкин кулак:

— А ну не лезь, куда не просют! Боле косоньку боярышне расчеши да заплети!

Новая Прошка была впечатляющей. Даже у меня возник рефлекс бросить всё, встать навытяжку и плести косу, плясать польку, делать то, что она прикажет. Но я успешно поборола его, решительным шагом проковыляла к бешеной в своей деятельности Прошке и встряхнула её за плечи:

— Уймись, говорю. Что ищешь?

— Платьишко, — попыталась вырваться Прошка. — Матушки твоей подвенечное, да перешитое на тебя на первый выход… Пусти-и-и…

— А что, в этом нельзя? — я кивнула на обычное платье, в котором я прислуживала на званом ужине.

Мне показалось, что у бедной Параскевы глаза выскочат из орбит. Она ничего не ответила, но посмотрела так, что я заткнулась. Пусть. Лучше сяду и киселя попью. Подумаю, за каким буем меня соизволит приглашать на аудиенцию хитрая лиса Мария.

Вариант номер один. Отхлебнув глоток ягодного густого отвара, я усмехнулась. Княжна решила опередить события и заручиться моей поддержкой уже в качестве невестки. Вариант номер два. Хочет меня предупредить о чём-то ещё, что хочет устроить неугомонная Светлана. Вариант номер три. Собирается устроить допрос по поводу моего похищения разбойниками. Хотя зачем ей это? Хотели бы знать, не попортили ли меня в лагере бандитов — подослали бы снова морщинистую повитуху в баню…

Прошка громко вскрикнула:

— Вот оно! Нашла!

И выдохнула так, словно избавилась по меньшей мере от рака. Отставив плошку с киселём, я оглянулась и увидела платье, которое девчонка держала в руках за плечики. Простого покроя, светло-бежевое, длинное в пол, как рубашка, оно отличалось богатой вышивкой по переду, подолу и вороту. Красными и золотыми нитями бежали, переплетаясь, бесконечные извилистые стебли, листья, цветы, то связываясь в пучки, то рассыпаясь пышным веером. Умелая рукодельница вшила в каждый мелкий цветок по камешку: ясно-жёлтые, глубоко-оранжевые, коричнево-горчичные, они вместе выглядели так, словно роса увлажнила головки только раскрывшихся ромашек.

— Ого, — только и смогла сказать я, завороженная платьем, а Прошка с гордостью поддакнула:

— Лепота, а?!

— Лепота… А разве оно не свадебное?

— Свадебное в другом сундуке лежит, завёрнутое в три холстины, — сообщила довольная девчонка. — Это тётка Анфиса велела надеть на задний день смотрин, точно перед свадебкой! Давай-ка, боярышня моя, голубка сизокрылая, вона рубашечка тонкая заготовлена… Ждёт ить сестрица княжичева, вскорости породнитеся, нать уважить девицу!

Уважим, отчего не уважить… Не понятно только, отчего визит к Марии должен сопровождаться торжественным надеванием особенного платья, но ладно, Прошка лучше знает.