— Ах, это, — Марианна отошла и села в кресло. — Его увидел один торговец и сказал, что сможет получить за него хорошую цену, я и отдала ему его для продажи.

— Верни портрет, — сказал я, — он мне нужен.

Марианна посмотрела на меня широко раскрытыми глазами.

— Для чего?

— Просто нужен, верни и все. — Я и сам толком не знал, для чего мне нужен этот портрет.

Она начала злиться.

— Приведи мне хоть одну мало-мальски серьезную причину, и я сделаю это, — гневно воскликнула она. — Какого дьявола он понадобился тебе больше, чем мне!

Я взял свой портрет.

— Это очень хороший портрет, очень лестный, но не более того. Он ни о чем не говорит. Здесь только мой внешний вид, моя внешняя оболочка. Может быть, внутри меня и нет ничего такого, что можно было бы перенести на холст, но в Джерро это было. Ты уловила в нем это. И если ты не смогла отразить в портрете мою сущность, а просто постаралась усыпить меня внешней красивостью, то ты ошиблась, тебе не следовало ничего скрывать.

Внезапно Марианна резко поднялась, грудь ее тяжело вздымалась. Видно, я затронул ее больное место.

— Я не верну портрет Джерро, — гневно закричала она. — Кто ты такой, чтобы указывать мне? Ты не в том положении, чтобы мне приказывать!

Я снял со своего портрета маленькую рамку и начал медленно рвать его на куски.

— Прекрати орать как торговка, — спокойно сказал я, хотя внутри у меня все клокотало.

Марианна подскочила ко мне, сжала свои маленькие кулачки и принялась колотить меня по лицу, крича и плача одновременно.

— Невежественная тупица! Если я кормлю и терплю тебя, то ты уже вообразил, что можешь распоряжаться мной! Почему я не отправила тебя назад в ту канаву, в которой нашла!

Внезапно что-то взорвалось у меня внутри, я размахнулся и ударил ее по щеке. Она упала на диван, поднесла руки к лицу, словно не веря в то, что произошло, и посмотрела на меня.

Я глядел на нее сверху вниз, голос мой был холоден, словно лед:

— Ты вернешь портрет Джерро, иначе я изобью тебя так, что запомнишь на всю жизнь.

Выражение ее лица внезапно изменилось, оно стало мягким, глаза затуманились.

— Ты сделаешь это, — сказала она знакомым, с хрипотцой голосом. — Я верю, что ты действительно сделаешь это.

— Да, сделаю. Мне нужен портрет.

Она обняла меня и усадила рядом с собой.

— Мой любимый, мой сильный, мой злой, мой дорогой, конечно, ты получишь его. Я сделаю все, что ты захочешь.

Она поцеловала меня, губы ее пылали, и весь мир буквально перевернулся для меня. На следующее утро портрет Джерро снова стоял на столе.

Глава одиннадцатая

Я сидел в большом удобном кресле в углу комнаты и курил трубку, которую мне подарила Марианна. Вынув трубку изо рта, я с отвращением посмотрел на нее, во рту стояла горечь. Не знаю, почему я все-таки курил эту чертову трубку, ведь она мне не нравилась и никогда не понравится. Но Марианна в один прекрасный день сказала:

— Дорогой! А почему ты не куришь трубку?

— Не знаю, я никогда не пробовал, — ответил я.

— В трубке есть что-то очень мужское, — улыбнулась она, — трубка — символ мужчины. Женщины ведь не могут курить трубку. Давай, попробуй.

— Нет, — ответил я, — и привык к «Кэмелу».

Однако, придя домой на следующий день, она принесла не одну трубку, а целый набор, в который входили четыре трубки, увлажнитель табака и подставка. Кроме этого, она купила несколько смесей ароматизированного табака и разыграла торжественную церемонию вручения подарка.