Я покачал головой.

— Ты всегда платил свою долю в срок и вполне заслужил ее.

Максон принес чек и удалился. Я подписал его и протянул Московитсу. Поблагодарив меня, он сунул чек в карман. На прощанье я дал ему совет:

— Мойша, никому не говори об этом, квартиру оставь как она есть, не пытайся что-нибудь продавать или брать с собой слишком много вещей. В машину загрузи только несколько сумок, как будто собираешься съездить на выходные в горы. Мне надо, чтобы ты исчез незаметно, я здесь все сам улажу.

Мы пожали друг другу руки, и он направился к двери. Перед тем как выйти, он в последний раз оглядел кабинет.

— Фрэнки, мальчик мой, — сказал он, — послушай совета старика, бросай ты это дело, пока можешь. Ты хороший и умный парень. Я прожил гораздо больше тебя и знаю, что мало кому из нас представлялся шанс уйти тогда, когда ему этого хотелось. Уходить надо молодым и внезапно. Чем больше втягиваешься, тем труднее уйти. Мы становимся жадными, и нас всегда подстерегает пуля. Если бы на твоем месте был другой, мне не удалось бы так просто выбраться. Не позволяй никому уговаривать тебя остаться и уходи как можно скорее.

Я рассмеялся, оборвав его:

— Не беспокойся обо мне, Мойша, и делай как я тебе велел.

— Именно так я и сделаю, Фрэнк, — пообещал Московитс и вышел.

Я вернулся за свой стол. Мне будет довольно трудно убедить остальных, что я поступил правильно. Ну и черт с ними!

В свои годы он заслужил немного спокойствия.

Глава четырнадцатая

Через несколько дней в кабинет ворвался Силк. Он без приглашения устроился в кресле и сразу приступился ко мне.

— В городе ходят слухи, что Московитс сматывает удочки.

— Я что-то слышал об этом, — уклончиво ответил я. Если Силк пытается выяснить мою роль в этом деле, то ему это не удастся.

— Между прочим, Фрэнк, кое-кто из ребят говорит, что он согласовал это с тобой и действует с твоего разрешения.

— Вы все действуете с моего разрешения, — сказал я.

— Ребятам это не нравится, Фрэнк, они говорят, что ты начинаешь сдавать.

Я рассмеялся.

— А как ты сам считаешь, Силк?

Феннелли промолчал. Дважды он пытался подловить меня, но ему это не удалось.

Несколько минут мы сидели молча, я разглядывал бумаги, лежащие на моем столе. Потом я поднял голову и, глядя ему в глаза, сказал:

— Если это все, что тебя беспокоит, Силк, то можешь идти.

Я даже не пытался смягчить свою фразу, дав понять, что я занят.

Силк поднялся и наклонился ко мне через стол.

— Я подумал, что тебе следовало бы узнать мнение парней, Фрэнк. Если все это правда, им это не понравится.

— Я знаю, что они говорят, Силк, я знал это задолго до того, как услышал от тебя. Я также знаю, кто это говорит, и на твоем месте я бы заткнул свою пасть, иначе в один прекрасный день ты проснешься и обнаружишь, что она у тебя зашита нитками.

На долю секунды Феннелли позволил себе выплеснуть во взгляде всю ненависть, которую испытывал ко мне, но только на долю секунды. Слишком уж дорогое это было для него удовольствие. Его веки дрогнули, и он взял себя в руки. Небрежно махнув мне, он направился к двери.

— Ладно, парень, — сказал он, стоя на пороге, — я тебя предупредил. — С этими словами он удалился.

Я схватил телефонную трубку и попросил девушку соединить меня с Московитсом. В клубе его не оказалось, я велел девушке позвонить ему домой.

— Слушаю, — произнес женский голос с легким еврейским акцентом.

— Мистер Московитс дома? — спросил я.