— Я хочу тебя, ты нужна мне, нельзя, чтобы что-нибудь встало между нами. — Шептал я, целуя ее.

Из ее полуоткрытых губ вырвался вздох, и я почувствовал, как ее маленькие белые зубки прикусили мою нижнюю губу. Обняв мою голову руками, Рут прижала мое лицо к своей груди.

Я еще крепче обнял ее и, приподняв голову, взглянул на нее. Губы ее были раскрыты, в глазах стояли слезы. Я чувствовал, как она дрожит в моих объятиях.

— Рут!

Она опустила глаза и посмотрела на меня, из глаз, словно сверкающие бриллианты, катились слезы. В этих глазах была любовь, страсть, понимание и желание. Она слегка покачала головой.

— Нет, дорогой, — мягко прошептала она, — так я не хочу.

Я уткнулся лицом в сладкое тепло ее тела.

— Я хочу тебя, — повторил я, чувствуя губами ее кожу.

Она отстранилась.

— И я хочу тебя, — просто сказала она, — но только не так. Я хочу тебя навсегда, а не на время. — И снова притянув к себе мою голову, она поцеловала меня. — Понимаешь, милый?

Некоторое время я смотрел на нее, затем поднялся, рука автоматически полезла в карман за сигаретами. Я все отлично понял.

Или должно быть так, как она говорит, или вообще никак.

Глава тринадцатая

Прикуривая, я чувствовал на себе пристальный взгляд Рут и думал, что она пытается прочесть мои мысли. Потом она встала и подошла ко мне.

— Ты не понимаешь, да? — ласково спросила она.

Я покачал головой.

— Нет, не понимаю, — ответил я почти раздраженно, — какая тебе разница? Неужели для нас будет лучше, если я пойду убирать улицы?

Глаза ее затуманились, в них появилось страдание.

— Кто знает, может быть, и лучше, Фрэнки. Дело ведь не в тебе, а в том, чем ты занимаешься. Ты вынужден быть злым и жестоким; ты не сможешь днем, отдавая себя целиком своей работе, быть одним, а ночью — другим. Эти два человека быстро сольются в одного, в такого, какой ты сейчас.

Я начал отвечать ей, желая объяснить, что она не права, но в это время раздался стук в дверь. Это вернулся Марти, и я впустил его в комнату.

Он посмотрел сначала на Рут, потом на меня. Он не стал задавать вопросов, потому что по нашему виду и так все понял. Больше он не давал мне советов, он знал, когда надо промолчать. Через несколько минут они ушли, и я остался один.

Я думал о словах и чувствах Рут. Ей следовало понимать, что бросить мое дело не так легко, как отложить в сторону книгу, я слишком со многим связан. Мне пришлось здорово потрудиться, и я не собирался бросать свой бизнес ради какой-нибудь женщины. Даже ради Рут.

Несколько месяцев мои дела шли на удивление хорошо. Парни и Феннелли вели себя тихо, тщательно следя за своими действиями. Компания зарабатывала приличные деньги, которые я воровал в силу своих возможностей. Но я не обманывал себя, я знал, что так долго не протянется, и все же тянул до последнего.

Сложности начались в конце мая, причем так, как я совсем не ожидал. Было около четырех часов. День был, как обычно, суетливый, и я порядком устал. Раздался селекторный вызов, и я щелкнул выключателем.

— Да?

— Вас хочет видеть мистер Московитс, — прозвучал голос мисс Уолш.

— Пусть войдет, — сказал я, отключая селектор и рассуждая о том, что ему могло понадобиться.

Московитс вошел, как всегда шумный и неуклюжий. Я стоял и с улыбкой смотрел на него. Мы обменялись рукопожатием, потом сели.

— Что ты задумал, Мойша? — спросил я, продолжая улыбаться.

Он сразу приступил к делу. Мне нравилась эта его черта. Он был одним из старейшин подпольного тотализатора, всегда держал слово, вел игру честно и никого не обманывал.