37

Мы сидели возле заботливо растопленного Сабиной камина, которая по случаю сегодняшнего торжества в доме к своим врачам почему-то не отправилась. Сережа бросил на медвежью шкуру маскхалат и у меня создалось впечатление, что местами вытертый мех покрыл густой ковер из опавших листьев, смешавшихся с травой.

— Сережа, Петр Петрович успел прочитать мое послание? — полюбопытствовал я, хотя знал, что ответ будет отрицательным.

— Он просто несерьезно к нам отнесся. А теперь исправляет ошибку, — пояснил Рябов. — Так что… Дай подумать.

— Сережа, — тихо говорю, стараясь придать голосу максимум убеждения, — мы всегда мыслили вместе. И это давало определенный результат.

— Значит так, — чуть ли не командует Рябов, — тебе сейчас лучше помолчать.

— Милый мой, — неблагодарно высказываюсь в ответ, — это раньше мной вертел Вышегородский, а ты обеспечивал безопасность операций. Теперь я вместо него. И нажаловаться старику ты уже не сможешь даже при большом желании. Так что решения принимать мне.

— Кроме одного, — безапелляционно отрезал Рябов. — Безопасность, как раньше везде писалось, прежде всего. Так что, — чуть мягче добавил он, — мое требование… В общем, ты должен делать, что я скажу. Один раз поступил по-своему — и хватит.

— Что за дела, Рябов? — начинаю выступать, проявляя характер. — Еще не хватало, чтобы какой-то засраный чекист мне указывал, что делать…

— Вот-вот, — тихо сказал Рябов. — Он ведь оттого несерьезно к тебе отнесся, что характера твоего не знает. Ангельского. Думал, предупредил, так ты умнее окажешься. Знал бы твои штучки, мы б в том поезде до Южноморска холодными доехали.

— Ну да, — не сдаюсь я, хотя сам знаю о всех достоинствах своего замечательного характера. — «Ромашка» на нас налетела исключительно по его душевной доброте.

— Я так тебе скажу, — заметил Сережа, — если бы его более серьезные дела не отвлекли… В общем, хоть все наши ребята вокруг тебя ходи, от пули снайпера не спрятали бы. А теперь положение очень серьезное. За тобой ликвидатор охотится.

— А это еще что за хрен с горы?

— Детдомовец. Его с семи лет дрессировали людей на тот свет отправлять. Еще недавно он успешно отсекал ветви засыхающей агентуры в Европе. А теперь его самого ликвидировать могут. Из-за того, что вместо одного большого государства стало много маленьких. Думаю, твоя голова — это его ставка на спокойную жизнь. А в случае победы Игнатенко вполне к прежней работе вернуться сможет. И даже не вздумай мне сейчас что-то говорить.

— Сережа, я же молчу.

— Думаешь, я не знаю, что сейчас будет? Ты же сразу для себя решишь: чтобы я, такой крутой, какого-то ликвидатора забоялся? Никогда, лучше сдохну. Да я сейчас пойду и сам его на тот свет спроважу. Где мой полумет? А сзади твой Сашенька с гранатометом потопает.

— А вдруг я все решу иначе? — удивляться проницательности Рябова мне не приходится.

— Возможно, ты решишь так. Я, конечно, боюсь его до ужаса, но пусть он лучше мне пулю впаяет, чем кто-то узнает об этом. А дальше, как по нотам. В гамме. С самого начала: где мой пулемет?

— Серега, а мне этот ликвидатор-детдомовец до фонаря. Я просто Петьку грохну, без всяких затей.

— Ты ему благодарен должен быть. Он ведь думал, что сумеет… Как бы это сказать…

— Не стоит выбирать выражений. Он думал, что сумеет испугать какого-то торговца антиквариатом одним своим видом, а главное — оставлял ему шанс вести себя правильно.