– То есть вы предположили, что происходит нештатная ситуация? – с нажимом поинтересовался Козицкий.

– Так точно.

– Почему вы так предположили?

– Нештатные ситуации не редкость, – усмехнулся кадет. – Во время предыдущего полета «Сирена» трижды приказывала всем вернуться на места.

– И чем все закончилось?

– Мы спокойно достигли орбиты Земли.

– Ага…

Козицкий оборвал фразу так резко, что Павел испугался, не переборщил ли он с сарказмом, но через пару секунд разговор продолжился:

– Что произошло потом?

– Все было штатно, – ровно произнес кадет. – Я проверил пассажиров первой палубы, убедился, что все они застегнули противоперегрузочные коконы, и отправился в трюм.

– Почему вы не проверили вторую палубу?

– На второй палубе летели сотрудники, они приучены к порядку. А за туристами необходимо присматривать.

– Что потом?

– Я вернулся в трюм, забрался в кресло и… очнулся вместе со всеми.

Никакого другого ответа Козицкий не ждал.

Он повертел часы, положил их на стол, перевел взгляд на потертую папку, вздохнул и поинтересовался:

– Вы помните момент столкновения?

– Очень смутно, – ответил кадет после короткой паузы. – Полагаю, укол не успел подействовать должным образом, поэтому я обратил внимание, что клипер изрядно тряхнуло.

– И?

– Мне стало страшно, – признался Вагнер. – К счастью, я сразу же отключился.

– Ага…

Папка не сильно заинтересовала дознавателя, и он почти сразу перевел взгляд на лежащую справа от монитора авторучку. То ли Козицкий не знал, что спрашивать дальше, то ли намеренно тянул время, руководствуясь заранее составленным планом допроса, но он допустил паузу, и Павел ею воспользовался:

– Я могу задать вопрос?

– Разумеется, – дернул плечом дознаватель.

– Все, о чем мы говорили, можно посмотреть в архивах «Сирены», в чем смысл моей проверки?

– Записи не полны, – помолчав, ответил Козицкий и неожиданно посмотрел Вагнеру в глаза. Кадет вздрогнул, столкнувшись с ледяным взглядом серо-стальных глаз, но, к счастью, блеклый тут же вернулся к созерцанию авторучки. – Часть памяти «Сирены» повреждена.

– Очень жаль.

– Мне тоже…

Но продолжить дознаватель не успел: дверь в машинное отделение распахнулась и к терминалу быстрым шагом подошел Линкольн. Сел в кресло, которое освободил вскочивший кадет, и угрюмо произнес:

– Козицкий, немедленно вызови адмирала.

Павел увидел упавшую на столешницу каплю крови.

– Что случилось? – жестко поинтересовался дознаватель.

– На борту эпидемия.

* * *

Некоторым повезло: они потеряли сознание сразу, при первом же прикосновении недуга. Они замирали в позах, в каких застала болезнь: лежа, сидя… или же падали с ног, если шли или стояли, но не мучились. Сразу отключались, лежали без сознания, едва дыша и не реагируя ни на что вокруг. Иногда – с открытыми глазами. Но всегда – без сознания, и привести их в чувство не получалось.

Другим пришлось хуже.

Тем, чьи организмы оказались достаточно крепкими, чтобы сопротивляться болезни, пришлось пройти через все круги ада, первым из которых была высокая температура. Жар, слабость, мышечные боли, спазмы, резкое обезвоживание и при этом – абсолютно ясное сознание.