– Вы не сравнили его со списком пассажиров «Чайковского»?

– Э-э… Одну минуту… – Штерн посмотрел на монитор, несколько секунд молчал, сначала сверяя имена, а затем – обдумывая увиденное, после чего совсем другим тоном поинтересовался: – Как вы узнали?

– Мне за это платят, – объяснил Козицкий.

И тот, кто хорошо разбирался в блеклых оттенках его блеклого голоса, уверенно сказал бы, что Козицкий произнес фразу весьма язвительно.

– Незадолго до полета из списка по медицинским показаниям была исключена Мара Эмили Паркер, шестнадцать лет, лучшая ученица частной школы имени Элизабет Тейлор, – сообщил Штерн.

– По какой квоте она должна была лететь? – тут же спросил дознаватель.

– Как лучшая ученица одной из лучших школ мира, – ответил Марк. Затем, ничуть не стесняясь Козицкого, сделал маленький глоток виски и усмехнулся: – Выражаясь вашим языком, по квоте миллионеров. Родители Мары оплатили полет из своего кармана.

– Я хочу с ними поговорить.

– Хорошо, Федор, я отдам необходимые распоряжения.

У Козицкого дернулись уголки губ.

– Неужели я ошибся? – притворно удивился Марк.

– Увы, – пробормотал дознаватель, обрывая связь. – Попробуйте еще…

Долго ждать не пришлось: при всех своих недостатках помощник президента умел работать, и примерно через пятнадцать минут на мониторе Козицкого появилось одутловатое лицо крупного мужчины, потного, одетого в расстегнутую цветастую рубашку и с солнцезащитными очками на красном носу. Судя по всему, ребята Штерна обнаружили отца Мары на каком-то курорте.

– Мистер Паркер? – вежливо осведомился дознаватель.

– Да, – мужчина почесал ухо. – Вы из правительства? Мне сказали, что со мной будет разговаривать кто-то из правительства.

– Я из федерального агентства, – коротко ответил дознаватель. – Меня зовут Козицкий, мистер Козицкий.

– Очень приятно.

– Я расследую обстоятельства катастрофы «Чайковского».

Судя по всему, эта новость была для потного номером один, потому что он заговорил сразу, едва дознаватель закончил фразу:

– Я вам вот что скажу, мистер Корецкий…

– Мистер Козицкий.

– Не перебивайте меня, – отмахнулся Паркер. – Вот что я скажу: эта ваша Vacoom Inc. поступила с моей семьей по-свински. Но это даже хорошо, что так получилось. Сама судьба дала нам знак, хотя несколько последних дней я провел как в аду. Вы бывали в аду, мистер? Вижу, вы давно женаты, а значит, бывали. Так вот. Мою дочь выкинули из полета…

Пару раз Козицкий пытался вставить между предложениями потного вопрос, но Паркер говорил так быстро, что сделать это было совершенно невозможно. К тому же потный двигался в нужном дознавателю направлении, и Козицкий решил дать ему высказаться.

– Мою дочь выкинули из полета, когда она уже собрала рюкзак. Вы представляете, что это значит? Над Марой смеялись все подруги. Она рыдала несколько дней. Эти сволочи выкинули мою дочь! Сказали, что она завалила медицинские тесты, но это не так! Мара рыдала, а потом впала в бешенство. О состоянии жены я вообще молчу. Вы сказали, что женаты? Тогда вы меня понимаете: три дня ада и кошмара, мистер, меня жарили на сковороде и обваливали в сухарях. Я поднял на ноги всех адвокатов, но контракт составлен так хитро, что не подкопаешься. Мне показали результаты анализов Мары и помахали ручкой: «До свидания». Мой адвокат сказал, что сделать ничего нельзя, этот проклятый Райли все предусмотрел.