Фрицы быстренько уступили мне место. Я расположился на небольшом топчане, напоминавшем лавочку. Прямо надо мной был установлен МГ-34, и если он начнет стрелять, гильзы посыплются прямо на меня.

Когда начали движение, я осторожно рассматривал солдат. Враги, а они, несомненно, были для меня врагами, но, черт возьми, они такие же солдаты, как и наши красноармейцы. По крайней мере в этой обстановке они отличаются от советских бойцов только формой. Субординация по отношению к старшему по званию хороша, сидят вон, стараются не смотреть на меня. Зато мне это дает возможность разглядеть их. Унтер-офицер был каким-то невзрачным. Тощий, длинный, с усиками как у Пуаро, разве что концы не так закручены. Он не производил впечатления опытного бойца. Надо будет разузнать о нем побольше, если будет время.

Остальные солдаты… Да разные все. Один, тот, что на пулемете стоит, вроде выглядит внушительно, но выражение лица и глаза навыкате навевают мысли о сходстве с не очень умным человеком. Второй номер расчета выглядит более нормальным, ну, по внешнему виду, зато он какой-то дерганый. Все время теребит ленту на МГ, чего он так волнуется?

– Унтер-офицер! – крикнул я, пытаясь говорить громче, чем рычит «Ганомаг». Унтер подорвался и сел рядом, один из солдат быстро уступил ему место.

– Да, господин офицер?

– Давно в строю, на передовой бывали?

– Нет, – и вижу, что он честен, а также стесняется. – Две недели в этой армии. Но в окопах вообще еще не был. Как перевели сюда, я служил в Бельгии, до передовой еще не добрался. Почти сразу дали вот этих парней, – он окинул взглядом кузов «Ганомага», – приказали поддерживать дисциплину и тренировать, по мере умений.

– А что, они тоже еще не воевали? – удивился я.

– Это третий эшелон, – начал пояснять ситуацию фриц, – роты формируются здесь, далеко от фронта, затем, когда поступит приказ, выдвигаются к месту боев. Нам пока такового не приказывали. Зато на поимку партизан едем уже во второй раз. В первый, правда, никого не поймали, но пострелять смогли все.

– Хорошо, – кивнул я, – держитесь группами по три-четыре солдата, чтобы всегда один мог помочь другому. – Я, конечно, понимаю, что даю советы врагу. Но этого требует ситуация, и для лучшего устройства во вражеской армии я буду делать все, что считаю нужным.

– Наш погибший командир говорил так же, – чуть расстроился унтер, – извините.

– Да все нормально, – махнул я рукой, – как ваше имя, унтер-офицер?

– Нойер, герр обер-лейтенант, – он даже хотел вскочить, чтобы представиться по всем правилам, но я поймал его за рукав шинели и одернул, – Петер Нойер.

– Отлично! Мое имя вам не довели? – Унтер отрицательно покачал головой. – Генрих Шульц. – Я козырнул обычным армейским приветствием, на что унтер ответил таким же жестом.

– Вы уже повоевали, герр Шульц?

– Вас смущает мое заикание? – я усмехнулся, а фриц смутился. – Иваны угостили чем-то крупным, долбануло хорошо, в голове, наверное, месяц звенело. Да и спину распахали хорошо.

– У вас есть опыт, это хорошо, для солдат это послужит примером, – заключил унтер.

Дальше ехали молча, да и не больно хотелось общаться. Они-то меня за своего принимают, а я их резать хочу. Точнее, уже не хочу… Блин, нельзя быть таким сентиментальным, аж зло на себя берет. Когда ты в бою, или как недавно в плену, это одно, там я их валю и не думаю, отвык думать, в сорок первом еще.