– Давайте я его по печени, товарищ командир, сразу, сука, заговорит! – в разговор вступил третий голос. Черт, а ведь и правда заговорю. Кто думает по-другому, попросите ударить вас в печень. Мне было бы интересно на вас посмотреть.

– Погоди ты, Мазякин, он, похоже, правда не понимает. Да еще и Лысенко его так отоварил, что долго будет отходить. Как не помер-то, почти в висок ударили. Вон сколько крови натекло, вся форма пропиталась. Ладно, шут с ним, в лагере допросят, положите его!

Меня вновь уложили на подпрыгивающий пол кузова. Надо отдать должное бойцам, уложили бережно, не бросили. Мелькнула мысль, которая напугала. Только бы тех бойцов, с которыми я сбежал из лагеря, не было бы у партизан. Тогда точно – жопа.

Тряска продолжалась долго, везли куда-то явно далеко. Я то проваливался как в яму, теряя сознание, то вновь выныривал на свет. Чего-то плохо мне, блин, как же зарядили-то серьезно.

Очнувшись в который раз, я почуял, что больше не трясет. Хорошо. Медленно открыл глаза, боль оставалась, но, кажется, стало легче. Скосив глаза в сторону, голову было больно поворачивать, я с удивлением увидел девушку. Да-да, это была молодая девушка. В ватнике и в теплой зимней шапке, она выглядела как-то нелепо, принимая во внимание то, что явно была красива. Эх, везет мне на красоток… Отставить, о чем это я? Видимо, мозги мне хорошо встряхнули.

Оглядел помещение. Да, низкий бревенчатый потолок отчетливо говорил о том, что я в самой настоящей землянке. Интересно, куда меня увезли? Самочувствие все еще оставляло желать лучшего, мутило немного, да и в животе что-то было нехорошо. Ой блин, только подумал, как вновь вырвало. Успел немного повернуть голову, чтобы на себя не попасть.

Когда перестало рвать и я вернул голову в изначальное положение, заметил, что девушка исчезла. Когда это она успела выскочить? Так, что же тут происходит, где я и что теперь делать?

– Очнулся? – услышал я голос и повернул голову на звук. Слева от меня был вход в землянку, прикрытый брезентом, возле него стоял человек. Спустя секунду полог откинулся и появился еще один.

– Товарищ комиссар, Быхова не будет пока, в нужнике застрял…

– Чего, опять что-то сожрал и обосрался? – спросил этот самый комиссар. А вообще, интересно было слушать этих людей, они-то не знают, что я их понимаю.

– Ну чего глазами хлопаешь, очухался, спрашиваю? – вновь задал вопрос комиссар. Я хотел было опять жестами объяснять, что я их не понимаю, но меня опередили: – Чего ты молчишь, ведь ты же знаешь наш язык, несколько раз в беспамятстве болтал, правда, непонятное что-то…

– Товарищ комиссар, вы можете наладить связь с кем-нибудь из особого отдела фронта? – решил сразу закинуть удочку поглубже. Раз я проболтался пока был в отключке, чего уж тут юлить. Даже если он меня на понт брал, смысла врать уже не было.

– О как! – воскликнул тот боец, что докладывал комиссару о Быхове.

– Заговорил, а ты не верил! – поучительно поднял палец к верху комиссар. – Люда же говорила, что он по-русски разговаривал, только она не поняла, о чем.

– Так что, Быхов не нужен?

– Думаю, уже нет, пусть отдыхает, – комиссар подошел ближе и встал возле нар, на которых я лежал.

– Что ж ты так мало просишь, отдел фронта, а почему не Москву?

– Думаю, с Москвой у вас связи нет, – просто ответил я тихим голосом.

– А с особым отделом фронта, значит, есть? – прищурился комиссар.

– Я не знаю, – чуть пожал я плечами.